Несчастная и незаслуженная судьба вынудила русского полковника Альфреда Лобенталя уйти в отставку с императорской службы 1818 году. Он отправился в Берлин, на свою родину, где хотел бы прожить остаток жизни, но судьба решила за него иначе. Пробыв в этом великолепном городе всего шесть месяцев, Альфред однажды утром вошел в комнату своей жены, глубоко огорченный, и объявил ей, что настоятельная необходимость вынуждает его покинуть Берлин и искать уединенное место в отдаленном районе, где они могли бы прожить остаток лет в тишине и покое.
Элен, жена полковника, встревожилась этим известием, но не упала духом. Она нежно любила своего мужа и точно так же была любима им; остальное ее счастье составляли дети, и поэтому где бы она ни была, она была довольна; главное, что она не разлучалась со своими любимыми. Так что она не расстроилась, когда услышала неожиданную новость и едва ли она спросила мужа о причине этого внезапного решения. Единственное, что она хотела знать, это то, что не могли ли его политические взгляды снова поставить под угрозу безопасность Альфреда. Убедившись, что это не так и узнав, что крупный банк лишает ее супруга значительной части имущества, поэтому несколько лет им придется жить в величайшем уединении, она ласково обняла мужа и уверила его, что легко променяет столичный шум на уединение деревенской жизни.
Полковник уехал с величайшей поспешностью. Он даже не захотел дожидаться, пока продадут его великолепную мебель, а попросил приятеля заняться этим делом вместо него. И на другой же день, после того как его решение было сообщено жене, он отбыл с нею и своими детьми, в сопровождении только одного слуги, даже не простившись со своими знакомыми и родственниками.
Как только Альфред выехал за ворота, он, казалось, освободился от огромного бремени. Глаза его, которые беспокойно блуждали туда-сюда, пока он был в городе, вдруг приняли спокойное выражение, когда он оказался на свежем воздухе. Он как будто вздохнул теперь свободнее и, крепко сжимая руку жены, воскликнул:
– Наконец-то город позади! О, как я его ненавижу, как долго я ждал, пока карета выедет за ворота!
– Неужели, дорогой Альфред, – ответила жена, – ты можешь так говорить? Разве Берлин больше не место твоего рождения? Потерял ли он для тебя всякую прелесть, с тех пор, как ты всегда говорил о нем с восторгом? Разве это уже не тот город? Или, может, он вызывает у тебя недовольство тем, что наше финансовое положение изменилось?
– Да, признаюсь, – ответил полковник, – теперь я едва вижу то, что прежде радовало меня. Я чувствую, что не смогу остаться в Берлине даже хотя бы на один день.
– Что ж, довольствуйся тем, что этот город, который ты так ненавидишь, уже позади. Ты сможешь теперь найти свой покой в другом и забыть все неприятные воспоминания!
– О каком городе ты говоришь, дитя мое?
– Ну, о том, в котором мы будем жить в будущем. Мы же на пути в Потсдам. Ты хочешь поехать в Дрезден, в Лейпциг или еще дальше?
– О, дорогая Элен, – смущенно сказал полковник, – мне трудно полностью ознакомить тебя с той жертвой, которую ты должна принести ради меня. Ты думаешь, я уезжаю из Берлина, чтобы жить в другом городе? О нет, в моем положении я предпочту только одиночество! Дорогая Элен, ты не будешь жаловаться на мою жестокую решимость? Я хочу поискать уединенное сельское жилище, где ничего нет…
Внезапный румянец при этих словах покрыл прекрасные мужественные черты лица полковника, он остановился посреди своей речи и посмотрел на Элен неописуемым взглядом, в котором между тем нельзя было не заметить самых болезненных чувств.
Элен, возможно, встревожилась бы по этому поводу, если бы она думала, что за страданиями ее мужа есть тайные причины, но она знала только, как глубоко он переживал потерю части своего состояния, просто из любви к ней и ее детям. Она знала его нежность к ней и боялась, как бы он не огорчился, перенеся ее от радостей большого мира к одиночеству деревенской жизни. Поэтому, не раздумывая больше о том, что случилось с Альфредом, она просто придерживалась приличий и сказала, пожимая мужу руку:
– Успокойся, дорогой Альфред. Меня мало волнует, в каком уголке земли я живу, главное, что я с тобой и моими детьми. Мои кисти и краски здесь, в этой коробочке, мне пришлют мою арфу: чего же ещё может мне не хватать для моего счастья?
– Как, дорогая Элен, тебя не пугает одинокая деревенская жизнь?
– Это было бы так, если бы я была лишена трех самых дорогих мне людей. А с ними мое удовлетворение всегда полное.
– О, от какого беспокойства ты избавляешь меня! Я верю, что ты говоришь вполне искренне! Что ж, признаюсь тебе, что только одиночество и уединение подходят моему нынешнему положению, что сейчас мне нужно удаление от всего шума жизни. Поэтому я хочу найти убежище, которое было бы не так близко к городу, чтобы нас не беспокоили, но и не было бы слишком далеко от него, чтобы лишиться всех городских удобств, включая, в частности, медицинскую помощь, если вдруг здоровье Вильгельма и Жюли (так звали их двоих детей) будет в этом нуждаться.
– Ну, Альфред, и где ты думаешь найти это убежище?
– В Богемии, недалеко от Праги.
– Но мне кажется, ранее ты никогда не был в этом районе. У тебя, может быть, есть там знакомые, и ты уже знаешь место нашего будущего пребывания?
– Нет, вовсе нет. Я оставляю всё на волю случая, и именно потому, что я совершенно неизвестен в Богемии, мы отправляемся туда. Я надеюсь, что мой след будет совершенно потерян, что я не буду подвергаться там никакому преследованию… потому что вид людей теперь ненавистен мне. Ах, если бы я мог стереть прошлое из своей памяти! Дорогая Элен, как бы я хотел жить только для тебя!
Эти нежные слова, которые по самому своему характеру должны были быть очень приятны Элен, возбудили в ее сердце прямо противоположное чувство. В тоне, каким говорил это ее муж, по-видимому, прозвучал горький упрек в ее адрес, и выражение его лица говорило больше, чем его слова. Элен все еще любила своего мужа, как и в первые дни их брака; в ее сердце еще не шевельнулось ревнивого чувства, потому что поведение Альфреда убедило ее, что она одна царит в его мыслях. Но это спокойствие могло быть нарушено в любую секунду. До сих пор Элен никогда всерьез не задумывалась о том, какую жизнь мог вести ее муж до того, как они встретились. Она знала, что красивый молодой офицер не мог не иметь множества любовных авантюр, но она считала, что у Альфреда не было времени предаваться чувствам, которые становятся опасными только тогда, когда они длятся долго. В этом отношении Элен не беспокоилась. Между тем в ней возникла несчастная мысль, что какая-то старая любовная интрига могла сыграть роль в этом их внезапном отъезде, больше похожем на поспешное бегство.
