Глава 1. Значит, говорящая
Если и есть в жизни справедливость, то это не про меня. Такого невезучего человека надо ещё поискать. Всю жизнь не везёт. Иногда по мелочи, иногда по-крупному. И я уже настолько к этому привыкла, что готовлюсь заранее.
Вот, скажем, надо купить какую-то нужную вещь. Любой из вас пойдёт спокойно в магазин, вытащит карточку, наберёт пин-код. Вуаля! Вещь ваша! Со мной же обязательно произойдёт какой-нибудь казус. Или карточку дома забуду, или пин-код не сработает, или касса зависнет, как раз в тот момент, когда должна была пройти транзакция. И мне приходится по десять раз возвращаться домой за карточкой, объяснять продавцам, что это моя карточка, просто я пин-код забыла. Тыкать охране магазина паспорт в подтверждение личности, и это хорошо, если паспорт окажется в кармане.
Вот совсем недавно произошёл со мной один неприятный случай. Домой возвращалась с работы. Листьев на деревьях почти уже нет, сыро и неприятно. Торопилась я очень, вот и решила срезать путь, свернула через дворы.
В нашем доме весь первый этаж занимают мелкие магазинчики: цветы, продукты, аптека и парочка ювелирных. А во двор у них выходят вторые двери для разгрузки товаров.
Иду, слышу шуршание какое-то и громкий шёпот. Вроде как переругивается кто-то. И в полутьме из двери ювелирного, того, что с краю, тени снуют туда-сюда. Не нужно объяснять, что я подумала? «Блин, опять влипла! Грабят ювелирку!» К дому прижалась, свет от фонаря меня не касается лишь краем. То есть два шага вперёд, и воры меня увидят…
Нащупала в кармане сотовый, прикрылась капюшоном и звоню 112. И тихо так, чтобы воры не услышали, шепчу в трубку:
– Грабят ювелирный! Срочно ОМОН сюда!
А она то ли глуховата немного, то ли принципиальная:
– Говорите громче! Ничего не слышно! Что у вас случилось?
Я снова шепчу раздражённо:
– Грабят! ОМОН надо!
Девушка в трубке помолчала, видимо, соображая, что я сказала, и выдаёт:
– Кого надо грабить?
– Никого, – чуть громче шиплю я, присев за выступ дома. А сама выглядываю, не ушли воры? Нет, бегают. И снова в трубку шепчу: – Винокурова, 12. Грабят! ОМОН надо!
– Ваша фамилия Винокурова? – переспрашивает диспетчер, – Или грабят Винокурова? Что надо?
– ОМОН надо! – я уже почти рычу, а саму трясти начало. То ли от страха, то ли от холода.
Она меня начала понимать вроде:
– Вы не можете громко говорить? Или вы немая?
– Сама ты немая! Меня тут засечь могут, вот и шепчу!
– Девушка! – диспетчер уже, видимо, тоже начала терять терпение, – Вы можете чётко и ясно объяснить, что случилось? Адрес назовите!
– Винокурова, двенадцать! – шепчу как можно громче.
И слышу радостное в ответ:
– Девочка, двенадцать лет, фамилия Винокурова. Я всё правильно записала?
Я глаза ладонью прикрыла, слёзы катятся, плечи дёргаются. Ржу, не могу! Сама себе рот затыкаю, чтобы не захохотать в голос. И краем глаза замечаю, что тени бегать перестали и вроде как пропали куда-то. Я про телефон забыла, сунула его обратно в карман и начала потихоньку подниматься, перебирая руками по стене. С минуту постояла, прислушиваясь. Тихо. И поползла вдоль стенки, судорожно вспоминая какую-нибудь молитву. Ничего на ум не шло. Со мной это бывает. Я вообще-то много знаю и молитв разных, в церковь по выходным хожу и стихи люблю наизусть учить. Но когда что-то такое случается, память отшибает полностью. Просто тупею на глазах. Особенно на экзаменах…. Но это потом расскажу как-нибудь.
Иду, значит, к дому жмусь, только свои шаги слышу. И приглядываюсь. Вроде как дверь в ювелирный открыта. И темно. Я только успела на две ступеньки подняться, посмотреть захотелось, почему дверь открыта, во двор ворвался вой сирены. Сразу с двух сторон фары вспыхнули. Я и ослепла. Стою, держусь за ручку открытой двери в ювелирный и глаза прикрываю.
До утра объясняла, что никакой девочки двенадцати лет не видела, что ювелирный не грабила, а пыталась ОМОН вызвать…. К утру эксперт подтвердил, что я внутрь не входила. Отпустили пока…
Вышла из дверей отделения полиции, на солнышко щурюсь, можно сказать, радуюсь, что малой кровью отделалась. И то верно, со мной могло быть ещё хуже…
И тут вспоминаю, что кошка дома не кормлена со вчерашнего утра!
Милка да я – это вся моя малочисленная семья. Так как-то сложилось в жизни. И хорошо ещё, что кошка приблудилась, а до неё домой совсем идти не хотелось. Незачем и не к кому. Милкой назвала, потому что очень молоко любит. И беленькая, как облачко. Я её во дворе нашла на лавочке. Месяца три-четыре ей было тогда, совсем ещё котёнок.
Взбежала по лестнице, не успела ключ в замке повернуть, слышу – орёт!
Сидит в коридоре, смотрит на меня возмущённым взглядом и завывает. Противно так… Словно спрашивает: «Где шлялась всю ночь?» Мне отчего-то так стыдно стало…
– Ну, прости! Милочка, родненькая, я тебя не забыла, просто меня в тюрьме всю ночь продержали. Слава богу, отпустили!
Милка замолчала, слушая, потом издала тихий «мур» и потопала в кухню. Мол, корми давай!
Короче, кошка у меня с интеллектом. Я иногда её побаиваюсь. Она моей соседке, тёте Лиле, жизнь спасла.
Мы с тётей Лилей знакомы с самого моего детства. Двери рядом, друг другу мешаем из квартиры выходить частенько. Я ей то хлеб куплю, то молоко. А она Милку кормит, если я в отпуск уезжаю.
Зашла она как-то ко мне, пирогов принесла в честь праздника. И, пока мы на кухне чай пили, Милка всё вокруг неё крутилась, тёрлась об ноги.
А та как уходить собралась, кошка моя на неё и бросилась. Когтями и зубами в ногу вцепилась и вену порвала. Скорая, приехавшая на удивление быстро, сказала:
– Кошку благодарите! У вас в ноге тромб блуждающий был. Пара часов, и на тот свет…. Если бы не кошка…
С тех пор тётя Лиля Милке вкусняшки всякие носит, любит её и неустанно благодарит.
А ко мне Милка относится как к младшей сестре. Глупой и несмышлёной. Иногда такой взгляд на себе ловлю, просто стыдно становится. Вот и тогда, утром, села она рядом с миской, а сама на меня смотрит серьёзно так. Понимаю, что не о еде этот взгляд. Явно ждёт подробностей моих ночных похождений.
Я пакетик в миску высыпала, села рядом с ней на пол и заплакала. Так мне себя жалко стало. Милка ест, а сама косит на меня взглядом и мурчит тихонько. Давай, говорит, рассказывай, я слушаю. Ну, я и выдала всё, как было. С соплями, слезами, всю ночь по минутам, как запомнила.
Кошка моя аж есть перестала. Вытянулась в струнку, глаза вытаращила и, не мигая, слушала. Я не сразу на это внимание обратила. Только когда успокаиваться стала, взгляд на неё бросила. Она мигнула глазом, вздохнула и начала лапу нализывать. Вроде как и не было ничего, и вообще, я обычная кошка, а тебе показалось. Но я точно знаю, что она всё понимает. Глаза умные!
