Они говорят: «Ты дышишь с Ним одним воздухом!» Закатывают глаза: «Ты стоишь у истоков рядом с Ним!» «Ты видишь все дела Его», – бьются в благоговейной истерике.
Да. И небритым, и с насморком, и с перепоя. А ещё в разочаровании. Вот это самое дно. Его разочарование. Все ноевы переживания – детский лепет по сравнению с Его разочарованием, клянусь мифическим ребром. Ведь первый камень в кого? Правильно, в личного помощника. И кофе моча, и свет ни того градуса, и вообще…
А я говорила, я предупреждала! Зачем такой сложносочинённый мир нужен? Реализация сложная, техобслуживание дорогое, исход плохо прогнозируем. Но кто же меня слушать будет? Только не ОН. Он вообще никого не слушает и ничего не объясняет. Так и живём: ничего не понимаем, боимся и выполняем.
Положа руку на сердце, должна признать – проекты у Него гениальные. Масштаб – дух захватывает, сюжет – веками бы смотрела. Только смотреть мне некогда, Шеф не дремлет. Заявки сыплются из рога изобилия, как… из рога изобилия. То эволюцию подтяни, то пандемию подвези. Девочки направо, конь ходит буквой «г», а королева, куда хочет. Личной жизни нет. У меня в смысле. Только чужие.
Чужие жизни, которые нужно тщательно прописать. Зачем родился, зачем умер. И вообще – зачем? Это Его любимый вопрос. Заведёт игру и усложняет от зачема до зачема. Зачем?
А потом разочарование. И хорошо, если просто бросит, геймификация может долго и без оператора существовать, Он ведь может захотеть ИСПРАВИТЬ. Вот тут и воздух заканчивается, и марлевые маски. Желательно к этому моменту от старости умереть или пасть смертью храбрых. В такие моменты меня одолевает печальная жаль от моей бессмертности и отсутствия права на отпуск.
Звонок звенит, слышишь? На ковёр вызывает. Чувствую, и этот проект накрывается медным тазом. Сейчас будем стратегию реабилитации разрабатывать в поте лица, а потом всё будет так, как Он решит. Звонок разрывается… Может сбежать? Смешно сказала, а куда? Везде Он. Даже я, Говорящая Ворона – Он…
Закрываю глаза и вижу. Забавно, что с закрытыми глазами я вижу много лучше. Слайды проносят мимо меня меня. Не всю, только те части, которые я бы сама не вспомнила без причины.
– Какие причины нужны тебе, Говорящая Ворона? Ты живёшь вечно, ты помнишь все реинкарнации, ты… Ты видела рождение и увидишь смерть. Зачем тебе причины?
– Я слаба и тщеславна, мой господин. Я не хочу помнить некоторые вещи, а другие хочу помнить по-другому…
– Закрой глаза, я покажу.
Дверь закрыта, но мне всё равно страшно. Собака тоже боится, жмётся ко мне и старается не скулить. Тень неспешно скользит по двору. От ужаса я засыпаю, обняв дурацкого пса. Что это было? Кто? Зачем?
– Хочу спросить.
– Спроси.
– Не знаю. Вопросов много. А вдруг мне ответ не понравится?
– Однозначно не понравится.
Солнце встаёт где-то далеко. Ещё слишком рано. Слишком для чего? Я улыбаюсь всем телом. Таких моментов очень много. Утро и я. Спасибо.
– Меня простят? Меня вообще можно простить?
– Ты сейчас кого спрашиваешь, Ворона?
Слёзы высушивают мозг. Глаза болят и просят пощады. Её не будет, ты виновата. Плачь. Но я же ничего не сделала… Вот именно, плачь. У всего есть конец, только не у твоей памяти, плачь.
– Зачем? Зачем ты так со мной, мой господин?! Это жестоко.
– Это не я. Ты сама. Я только показываю.
– Не хочу больше смотреть. И спрашивать ничего не буду.
– Хорошо. Ты будешь вспоминать сама и только тогда, когда захочешь. Но обещай записывать всё, что увидишь!
– Хорошо, слово вечной Вороны. Я буду записывать, если тебе это нужно.
– Глупая, глупая моя мудрая Ворона. Это нужно тебе! Из такого перепросмотра складываются картины твоих жизней. Они помогут тебе понять, что ты живая.
– А можно я когда-нибудь умру?
– Можно. А сейчас уходи.
– А можно…
Глаза закрываются. Я вижу…
– Что это?!
– Ты сказал писать, мой господин, я пишу.
– Но какого художника твои персонажи разгуливают на свободе?
– Это не я, они сами…
***
Момент перехода сродни рождению. Твою прилипшую душу отрывают от оболочки, которая сопротивляется, скребёт ногтями, рвёт на куски. Душа тоскует, но правила есть правила. Пора.
Обычно на этом всё и заканчивается. Для тебя. Остающиеся же терзают твою плоть: вскрывают, омывают, наряжают, таскают в деревянном ящике и, наконец, оставляют в покое. А ты, душа моя, то есть душа твоя, смотришь на всю эту вакханалию либо радостно, либо печально. И уходишь.
Обычно. Но не в этот раз. В этот раз я всё ещё сижу на ограде и ничего со мной не происходит. Никто за мной не приходит. Хорошо, что дух бесплотный не испытывает никаких физических неудобств. Но что-то сродни страху закрадывается ко мне… Куда? В душу духа?
Так как я грамотный дух, то соображаю – гештальт. Не закрытый. Осталось понять в чём косяк. На кладбище вспоминается легко, безоценочно. Лёгкой тенью лечу над событиями, людьми. Не это, не это и это не то…
Так ты будешь мотаться бесконечно. Чужой среди своих. Догадка холодным сжимает то, чего быть у меня уже не может – я боюсь вспомнить. Что-то осталось там и не отпускает. Что-то или кто-то? Сердца нет, но оно громко стучит в ушах. Ты знаешь, ты знаешь, лети туда.
