После развода родителей, мое счастливое детство осталось в прошлом, как и их любовь друг к другу. На тот момент мне было одиннадцать лет – время, когда самая ужасная проблема, которая могла у меня возникнуть – сломанная кукла и невкусные комочки в каше, которую меня заставляли есть. Тогда я ещё не понимала, что мои родители ненавидят друг друга, пытаясь всячески задеть свои и мои чувства. Видеть такое очень больно. Слышать из другой комнаты крики и ругательства; наблюдать через дверь, как мама швыряет тарелку на пол, повторяя: «У тебя появилась другая?».
И, наконец, когда настал этот день, я поняла, что любви нет. Как можно верить в любовь, когда, даже родители разбивают сердца не только себе, но и мне? Всего лишь одиннадцать лет, а я уже не верила в добро, счастье и любовь.
После разъезда мамы и папы, я естественно осталась жить с моей любимой мамой. Во-первых, папа ушёл от нас к другой женщине; во-вторых, после развода маме пришлось бороться и со мной. Да, я это делала. Да, я ужасная дочь, внучка и человек. Может, причина тому "излишняя" забота, но я вскрывала вены и пыталась повеситься, если не подводит меня моя же память, то два-три раза. Было чертовски стыдно.
Но теперь, когда мне семнадцать, я поняла, что самоубийство – фигня. Это были детские забавы, типа: «Ой-ой, меня никто не любит, поэтому я ухожу в мир иной». Я решила, что буду помогать маме. Буду учиться, работать. Иначе говоря, буду нормальным среднестатистическим подростком Америки, штата Небраска.
Наш город – Митсент-Сити>1 – напоминает страну чудес. Ох, нет, это далеко не сказка. Население города хоть и превышает сто тысяч человек, на каким-то специфическим образом каждый знает о твоём проступке: ой, ты сбил человека? Ничего, мы все знаем, можешь не объяснять!
Видимо, меня одну это очень выбешивает. Никакой частной, а тем более личной жизни…
– Рэйчел, к тебе пришел гость, – донёсся до моих ушей хриплый голос мамы. Апрель месяц – время для простуды.
Схватив с вешалки розовый пиджак, я распахнула дверь спальни и вышла за её порог. В лицо сразу же ударился запах яблочного пирога, который обычно готовит бабушка. В мыслях пронеслось: могла ли шестидесятилетняя женщина объехать весь город, чтобы просто приготовить своей дочери и внучке пирог? Твёрдое «нет».
Я спустилась на первый этаж нашего уютного дома и прошла на кухню. Мама в своём зелёно-жёлтом халате стоит у плиты, наблюдая за тем, как готовится кофе. Я не прогадала: в духовке румянится яблочный пирог. Оглянулась вокруг – никого нет.
– Мам? – окликнула с недоумением я, как вдруг ощутила чьи-то руки на своих глазах.
Ничего не вижу, но зато слышу до ужаса знакомый женский голос, который звонко смеётся. Руки девушки были мягкими, нежными, словно хлопок. Только у одной девушки такие руки. Роуз. Это точно она.
– Ну-ка, Рэйчел, угадай кто это за твоей спиной, а? – произнесла «незнакомка».
Я широко улыбнулась и убрала мягкие руки подружки, повернувшись к ней лицом и крепко обняв её. Мы начали громко визжать и смеяться, отчего мама просила соблюдать тишину и не травмировать её больную голову. Я смотрю на свою подружку и не могу удержать радостный смех. Дело в том, что Роуз уехала на месяц в Италию со своим отцом. Она моя лучшая подружка, и быть без её разговоров, смеха и шуточек – значит просто-напросто исчезнуть.
– Боже мой! Ты приехала! Наконец-то! – продолжаю радоваться я, изучая Роуз с пальцев ног до макушки головы.
На ней серое пальто и шарф, кожа приобрела бронзовый загар, и любые модели могли бы позавидовать моей подруге; её белокурые волосы красиво уложены под короткую стрижку. Она постригалась? Сколько лет её не было со мной?
– Мисс Милс, ваша дочь на строгой диете? Она питается только воздухом? – обращается подружка к моей маме, но затем переводит свой взгляд на мое отёкшее лицо и начинает щупать меня руками. Я смеюсь, медленно краснея.
– Ты же знаешь, что я много ем! – оправдываюсь я, поглаживая щеки. Подружка отошла в сторону и вернулась с кучей разноцветных пакетов, на которых изображены самые известные бренды одежды.
– А у меня сюрприз! – улыбнулась Роуз.
Мама схватила турку и налила себе в белый сервиз бодрящий напиток, после чего, она уселась за стол, где расположилась гора пакетов. Не знаю, как описать свою радость. Это так приятно, когда о тебе вспоминают, думают, волнуются. Роуз – моя лучшая подруга с начальной школы. Нас сблизила любовь к одному и тому же мальчику. Многие девочки из-за этого бы ссорились, но не мы. Это просто классно!
– Мисс Милс, это вам, – Роуз протянула желтый, блестящий пакет маме. Та отложила кофе в сторону и с улыбкой на лице посмотрела на мою подругу.
– Мама, открой уже его! – тороплю я. Мне ведь интересно.
И мама повинуется. В глазах Роуз горят искры. Она рада, что смогла сделать кому-то приятно. Ещё мне нравится в подруге то, что она всегда поддерживала нас с мамой. Помогала, чем могла. Остановите любого человека на улице и он скажет, как прекрасна Роуз Фишер.
– О-о-у, это просто замечательно! Спасибо тебе огромное, Роуз! – мама держит в руках чёрный, кожаный клатч. Он выглядел очень стильно и хорошо будет смотреться с маминым чёрным платьем, которое она купила на мой выпускной.
– Надеюсь, я угадала с вашим вкусом? – интересуется Роуз, доставая следующий пакет. Мама кивнула и принялась рассматривать свой подарок. Давно я не видела её такой счастливой. – Ну, а это тебе! – блондинка протянула к моим рукам розовый пакет.
Все уставились на меня. Я робко взяла подарок и распахнула розовую упаковку. Это чудесно! Моя сентиментальность вырывается наружу, и я готова пустить слезу.
Поднимаю голову на подружку и просто улыбаюсь.
– Ты запомнила… – шёпотом не спросила, а скорее подтвердила я.
– Конечно! Ты каждую секунду об этом болтала, даже, когда ночевала у меня! Даже, когда мы пошли на эпиляцию ног!
Я засмеялась и вновь взглянула на подарок. Наконец, мои руки крепко и в то же время со всей нежностью схватились за обожаемый предмет и достали его со дна пакета. Роуз привезла мне картину. Но это не просто какая-нибудь картина, а живопись моего любимого художника Ричарда Хортана
