Глава 1. Как я вообще здесь очутился
Знаете, как здорово, когда человек на сто процентов уверен в том, кем он хочет стать по завершении замечательной школьной поры и в том, чем он будет заниматься всю свою оставшуюся жизнь? Вот и я не знаю. У меня была небольшая тяга к английскому языку, даже какое-то время к репетитору ходил заниматься. Готовясь усердно в последние месяцы перед сдачей экзаменов, мы с моим другом в какой-то мере метили пальцем в небо в отношении нашего ближайшего будущего, однако тогда об этом ни мы, ни наши одноклассники особо не переживали.
Дождавшись назначенного дня икс, преподаватели повели наш и другие классы по улице в другую школу для сдачи очередного экзамена. Июньским утром на улице было настолько хорошо, что это заметили все. Приятный прохладный ветерок поддувал в наши сияющие лица, в то время ещё более счастливые, чем сейчас. Ребята лишь были в лёгком волнении, особенно перед входными дверьми в пункты приёма экзаменов, но в такие моменты острее чувствуешь, что живёшь не зря, ведь ты способен испытывать яркие эмоции, которые потом вспомнишь не раз с трепетом в душе.
Благополучно отстрелявшись, мы с замиранием сердца ждали результатов в электронном виде. Эти две недели длились очень долго. Всё-таки мы верили, что впереди прекрасное далёко (как в советской песне).
Когда наконец мы получили результаты с подсчитанными баллами, некоторые из ребят расстроились, так как рассчитывали на большее. Обидно было особенно тем, кто готовился на совесть. Мы с моим другом, в свою очередь, набрав в сумме весьма средние и посредственные баллы, уже тогда учились относиться ко всему философски. Мы даже подшучивали над собой часто по таким поводам, а когда ты способен посмеяться над собой, становишься менее уязвимым человеком.
Благополучно поступив в университет родного города, сначала мы, конечно, были в эйфории. Но счастье длилось не долго. Спустя два-три месяца, ближе к Новому году, мы уже тогда разочаровались в системе образования и в выбранных нами специальностях: у меня была лингвистика, а у Андрея – международные отношения. Быть может, они и престижные, достойные в какой-то мере даже, но точно не в нашем маленьком городе с процветающей безработицей.
Как вы уже поняли, нас хватило ненадолго. После первой сессии мы ещё удержались, но потом началась весна две тысячи пятнадцатого года. Я её запомнил естественно, ведь тогда я впервые испытал сильнейшую хандру. Каждый раз, когда тёмным сонным утром меня везла на занятия чахоточная маршрутка, всё, что я хотел, чтобы она никогда не останавливалась.
А однажды, когда я опоздал на пять минут в университет, меня принципиально не пустила женщина-преподаватель, которая почему-то не любила парней (кстати, никто из них там не доучился). Я не нашёл ничего лучше, чем не возвращаться туда в тот день совсем, несмотря на то, что у меня были по расписанию и другие занятия. В такие моменты мне всегда судьба подбрасывала болезнь, чтобы я всё переосмыслил. Я сильно простыл, пришлось на неделю или две выйти на больничный. Как вы уже догадались скорее всего, я больше не ходил на занятия. Родители, конечно, расстроились, но приняли моё решение.
Друг мой, к слову, также вслед за мной ушёл оттуда. Потом даже его родители были недовольны моим влиянием на него, но это были просто эмоции.
Как вы знаете, в нашей любимой стране парни подлежат обязательной срочной службе. Это коснулось и нас с Андреем. Перед тем как нас призвали, мы проводили время и отдыхая, и с пользой: занимались тогда на турниках, ходили в бассейн бесплатно, так как у Андрея мама там работала, да и просто гуляли, наслаждаясь свободой и лёгкостью до осени.
Нам пришлось пройти обходной лист в университете, где мы всё ещё числились спустя полгода как мёртвые души. Собственно, там нашу судьбу и решили. Мы, конечно, далеко не имели образцового здоровья, но кого это волнует? Поставили нам ограниченную категорию и отправили служить на благо Родины-матушки.
Служба в первое время длилась очень долго и тягостно, но человек такая тварь, что ко всему привыкает рано или поздно. Хоть меня и других ребят муштровали с ежедневной зарядкой, бегом, учебными занятиями военной службы связистов, еженедельным наведением порядка в расположении, надо отдать должное: в учебной части хоть что-то происходит. Когда же я слёг с гайморитом в госпиталь, меня после выздоровления решили перевести в другую часть. Также поступили и с другими «ка'личами», – так называли иронично тех, кто отлынивал от службы по состоянию здоровья.
В новой части мне совершенно случайно, благодаря моему росту, посчастливилось попасть в первую шеренгу для участия в Параде Победы на Красной площади в Москве. Тренировки и строевая поначалу казались изнурительными, но затем даже нравились, так как мы все шли к одной цели, – отдать почёт и уважение ветеранам Великой Отечественной войны. Этот парад в две тысячи шестнадцатом году я запомнил на всю жизнь, как одно из самых ярких воспоминаний. Непередаваемые эмоции были, когда мы идеально, как монолитом прошли перед зрительной площадкой, улыбаясь ветеранам, которые с трудом, но стояли, прижав руки к фуражкам, отдавая нам воинское приветствие.
На память после всего нам полагались медали за участие в Параде.
Затем служба пошла совсем однообразная. Чаще всего нас на целый день отправляли на войсковое стрельбище, но мы там не стреляли, а занимались уборкой территорий. Вообще, пострелять мне так и не удалось за целый год: ведь единственный раз, когда была такая возможность, я лежал в госпитале. Тем не менее, последние месяцы службы я провёл в карауле, охраняя посты с боеприпасами. И смешно, и грустно: я стоял на вышке с боевыми патронами, при этом, в случае открытого нападения, должен был открыть огонь, но я даже ни разу не стрелял. Сутки через сутки с другой ротой мы в общей сложности отстояли более пятидесяти караулов, за что нам даже в военных билетах вроде бы отметку сделали.