Полумрак пыльной комнаты вздрагивал от пламени свечи. Сгорбленная фигура в чёрном балахоне склонилась над картами Таро, делая беспорядочные пасы руками. Наконец прямоугольное зеркало, стоящее на подставке посередине стола, осветилось серебристым мерцанием. Через мгновение в нём появился мужской силуэт. Постепенно проявились черты лица, и изображение подняло взгляд на женщину в чёрном. Два уголька-глаза буквально сверлили своими пронзительностью и сверхъестественностью, отчего у случайного наблюдателя вполне могли взмокнуть подмышки. Но женщина в чёрном балахоне явно ждала появление гостя, потому что когда мужской силуэт стал отчётлив, та улыбнулась, отчего морщинистое и серое лицо её в миг посветлело и разгладилось.
– Здравствуй, Фима, – одними губами поприветствовал «гость».
– И тебе не хворать! – ещё сильнее улыбнувшись, ответила пожилая женщина в чёрном.
– Ты сделала то, о чём я тебя просил? – нахмурив брови, алыми губами вопрошал мужчина из зеркала.
– Опять мне помешали эти соседи. Никакого сладу нету с ними, – скривив губы пискнула старуха в балахоне, – Но ты будь уверен, я всё сделаю как ты просил, Николай…
– Я же говорил – никаких имён! – внезапно рявкнул во весь голос мужчина из зеркала.
– Молчу, молчу, – прижимая ладонь к своему рту, всполошилась женщина в чёрном.
– Завтра наступит Тот Самый День! – заговорческим шёпотом промолвил силуэт в прямоугольнике зеркала, демонстрируя свой нестриженый ноготь на указательном пальце.
– Помню, помню я, Ник… – запнулась на полуслове старуха, затем хлопнула ладонью по губам и плаксиво продолжила, – Мой Господин! Я помню про завтрашний День. И я приложу все свои усилия для того, чтобы воля твоя исполнилась.
– То-то же, – с нарочитой хрипотцой выдал «гость» и стал таять.
Перед тем, как изображение в прямоугольнике зеркала померкло совсем, женщина в чёрном балахоне услышала слова:
– Завтра всё случится, или не произойдёт никогда…
***
Наступление Нового года по восточному календарю Серафима Никифоровна всегда ждала с напряжением. Учительница истории в далёком прошлом, пожилая женщина вдруг осознала себя Ведьмой. Произошло это внезапно и довольно недавно, если судить по записям в её медицинской карте…
Перемены, бросавшиеся в глаза каждому встречному, проявились три года назад, когда супруг Серафимы покинул этот мир. Николай Юрьевич тихо ушёл в одну из ночей. Смерть его была вполне ожидаема, но когда это произошло, у женщины не хватило духа чтобы принять страшную действительность. Ухаживая за больным супругом, она, казалось, отдавала саму себя целиком, чтобы последние дни Николая были яркими и не слишком тягостными. Всегда собранная и целеустремлённая, учительница истории в прошлом, Серафима Никифоровна следила за чистотой в доме и своей внешностью. Когда же супруга не стало, её словно подменили. Пыль на серванте и шифоньере приобретала монументальность и незыблемость. Грязная посуда могла пару дней находиться на кухонном столике, пока соседи по коммуналке не вымоют сами, или же просто не выкинут тарелки с остатками трапезы, дабы не плодить «прусаков». Поначалу, выговаривая за грязь на общей кухне, жильцы надеялись на то, что горе пенсионерки постепенно загладится временем, но она отвечала им явной враждебностью, словно винила весь Свет в смерти супруга.
Пожилую женщину просто терпели, как терпят стихийное бедствие, спасения от которого нет. Смирясь с соседством неряшливой пенсионерки, жители коммуналки делали вид, что не предают значения тем изменениям, которые произошли с ней после кончины Николая Юрьевича.
Серафима Никифоровна, словно почуяла свою победу над соседями, и с каждым днём её непримиримость и неряшливость обретали новый формы. Возможно тогда и проявились первые признаки заболевания.
В одну из ночей Серафима проснулась на своей кровати, на которой лежала поверх покрывала в своём засаленном сером халате. Чувство присутствия кого-то постороннего в комнате ощущалось почти физически. Повернув голову вправо, женщина чуть не вскрикнула от неожиданности и ужаса, ведь рядом с ней лежал Николай.
Никифоровна, словно все её 79 лет внезапно ополовинили, моментально вскочила с постели и попятилась к выходу. Наконец, любопытство взяло верх, и, приведя учащённое дыхание в норму, пожилая женщина приблизилась к кровати, чтобы повнимательнее рассмотреть супруга.
Николай был в том самом костюме, в котором его хоронили. Серый, в малиновую полосочку, любимый галстук супруга, привезённый им однажды из командировки, был завязан всё тем же хитрым узлом, который удавался только ему. Лакированные туфли, купленные где-то заграницей, блестели так сильно, что в них можно было рассмотреть своё отражение. Всё это было так близко и знакомо глазу пенсионерки, что, если бы случилась подмена, она бы точно её заметила. Одно только «но» сильно бросалось глаза – лицо супруга сияло здоровым румянцем, который несвойственен мучительному уходу из жизни в результате страшной болезни. Не было тех острых скул и ввалившихся щёк, которые страшно контрастировали с белой наволочкой на подушке под головой умирающего. Не было и выражения боли, которое Николай так усердно маскировал своей бледной обескровленной улыбкой. На кровати сейчас лежал тот супруг, которому было когда-то шестьдесят. Вполне бодрый и весёлый мужчина, но никак не тот «сухофрукт», которым казался Николай Юрьевич последние полгода в своём неизлечимом недуге.
Разум Серафимы Никифоровны, поначалу воспротивившийся увиденному, вероятно дал сбой, потому что пожилая женщина вдруг распрямила свою сутулость и стала искать расчёску, чтобы привести в порядок всклоченные и давно не мытые, седые волосы.
В этот момент Николай открыл глаза…
Серафима сначала ойкнула, затем глубоко вздохнула и сказала:
– Где же ты был так долго, Коля?
– Я пришёл, чтобы забрать тебя в ту чудесную страну, где нет больше страданий и боли, Фима! – улыбнувшись своими розовыми губами, ответил супруг.
– Я готова! Как же я долго тебя ждала, – почти вскрикнула пожилая женщина, обошла кровать с другой стороны и присела на корточки у изголовья супруга.
– Милый, милый мой Николаша. Я пойду за тобой хоть на край света, – глаза Серафимы стали влажными от нахлынувшего чувства.
Когда женщина протянула ладонь к щеке любимого мужа, тот внезапно сделался злым и воскликнул:
– Сначала ты должна выполнить одно условие! – голос супруга был резким и грубым, что никогда ничего подобного не замечалось за Николаем ранее.
