– Тёть Свет, может быть, есть другой способ решить нашу проблему, а?
С мольбой во взгляде посмотрела на родственницу, надеясь, что это поможет отмазаться от ее поручения, ибо ведьмам делать добрые дела – это ж пятно позора на всю оставшуюся жизнь!
– Нет другого способа, понимаешь?! – стояла она на своём.
«Вот же злыдня, на что меня толкает?!»
А между тем она продолжала давить на мою несуществующую совесть, ведь знала, что последней у ведьм в помине нет, тем более у таких, как мы. Интересно, нафига она занимается этим бесполезным делом, давит на то, чего не существует? Совсем, наверное, из-за Мириных проблем с катушек слетела!
– Мира не может разорваться на две части, а ты только о себе и думаешь!
Разумеется, о себе думаю, а как по-другому? Хотя, если не помочь другой ведьме, тем более сестре, тоже позора не оберёшься. Вот же невезуха: так плохо, сяк плохо, хоть плачь, ибо выбора-то нет!
– А я, значит, смогу? У меня дел, значит, своих нет, да? – попробовала зайти с другой стороны, вдруг прокатит.
– Катерина, какие у тебя дела?
А вот это уже обидно – как какие? А опыты, а шалости? Не ожидала от тёти какого, а ещё «люблю» говорила! Хотя чего я удивляюсь? Мы, ведьмы, народ подлый по своей натуре, и никакие родственные привязанности тут не катят. Пока я мысленно упивалась обидой и придумывала план мести, она продолжала убивать меня дальше:
– Я всё сказала: ты едешь учиться! – вбила-таки гвоздь в крышку моего гроба первая злыдня нашей семьи.
М—да, не прокатило. Осознала я, что слабые потуги откреститься не дали никакого результата, пострадала по этому поводу пять секунд для приличия и приняла тяжёлый груз судьбы. Но мысленно решила: Мира за это будет должна, ибо негоже ведьме благотворительностью заниматься!
– Нет так нет, что так кричать? – сделала вид, что смирилась со своей позорной участью, но зуб даю – соседа, разумеется, – отомщу, не сильно, конечно, но чувствительно. Ибо без этого никак, ведь порядочной ведьме месть необходима, как воздух, иначе всё, зачахнет.
– Племяшка, вот скажи, в кого ты такая вредная?
Уперев руки в бока, она попыталась просверлить меня взглядом, при этом слегка прищурила свои зелёные, как весенняя трава, глаза. Пронять меня ими, что ли, решила? Ага, щаз, я ведьма стойкая, на меня такие душу пронизывающие взгляды не действуют – сама так умею.
–Тёть, ты сама поняла, что спросила? – не выдержала я и хохотнула после её вопроса.
– Действительно, глупость сморозила, сама же тебя такой воспитала, можно сказать, по своему образу и подобию.
Тетя смешно морщила носик и почесала его —, этот жест говорил о том, что она о чём-то усиленно думала. Этого мне ещё не хватало! Я всполошилась, потом что знала: когда тётя думает, это не к добру. Ох, ты ж, чую подлянку! Может, обойдётся? А вдруг нет? Нужно срочно её сбить с мысли! Так, на всякий случай, а то я не горю желанием узнать, куда её заведёт мыслительный процесс. Зуб даю – уже соседки тёти Мани – что мне не понравится её очередная идея.
– И хорошо воспитала, между прочим, сама так не раз говорила, – решила перейти на лесть, а что делать, проблем-то не хочется, тут и соловьём запоёшь ради собственного спокойствия и безопасности.
– Знаешь, Кэт, иногда мне кажется, что до тебя мне ой как далеко, – с какой-то грустью сделала она мне комплимент. Завидует, что ли? Вот это уже плохо, и я напряглась в ожидании неприятности.
– Тётя, не пойму, по какому поводу грусть? Если я тебя лучше, так радоваться должна, что достойно преемницу воспитала! – решила вновь польстить ей, но после её злого взгляда в мою сторону тут же поняла – не то. Ладно, воспользуюсь проверенным способом: перевела стрелки на горячо любимую сестру. – Вот мы ругаемся, а Мира свою личную жизнь устраивает, а я, бедная, должна за двоих учиться в этой проклятой академии! У неё там шуры-муры, веселуха, а у меня вся попа в пене, что придётся волчком вертеться, изображая двух разных людей. И мало того, что юлой крутиться предстоит, так на мне же появится несмываемое пятно позора из-за добрых дел, и это на всё жизнь! Ну, и где справедливость, а?
– Кэт, ты сама поняла, что сказала? Где справедливость, а где ведьмы? – С укором посмотрела она на меня. Ну, да, теперь уже я чушь сморозила, согласилась с ней, а она продолжила: – Ты же знаешь, что ей нельзя в академии показываться, пока она обряд не проведёт со своим любимым.
– Любовь у неё приключилась, стыдоба, да и только! Вы что, совсем, что ли? – Покрутила пальцем у виска. – Ведь всем известно, что влюблённая ведьма – плохая ведьма! – напомнила ей прописную истину в надежде, вдруг это поможет вернуть их на путь истинный.
– Кэт, ты просто не любила никого, поэтому понять не можешь свою сестру! Сатана не в счёт, – ткнула-таки она носом в моё позорное прошлое, вот же злыдня! А продолжение её пламенной речи вообще ввергло в шок. – И вообще, ведьмам любить не возбраняется, даже больше скажу – необходимо! – После слова «необходимо» я аж поперхнулась воздухом.
– Чего?! А кто мне говорил, что любовь – это зло, когда я в двенадцать лет воспылала недостойным порядочной ведьмы чувством к Сатане?
Не знаю, как тётя, а я до сих пор с содроганием вспоминаю позорный эпизод моей жизни. Представляете, влюбилась в него, как дура, пакостила соперницам, как могла, он всё прощал мне, посмеивался, да и только. Я же, глупая, считала, что он тоже ко мне не ровно дышит, ан-нет, он просто считал меня дитём неразумным. До определённого периода. Правда, когда мне исполнилось тринадцать, он всё-таки задышал ко мне неровно, но в противоположном направлении. После того как я его пассий волос лишила, и немного личики их подправила, и по лишней груди одарила, а некоторым мужской орган справила.
А что, нормальное зелье получилось! Тётя даже спрашивала рецепт, впечатлилась результатом! Ругался долго, думала: всё, прибьёт, но обошлось только благодаря тому, что тётя за меня заступилась. А он к ней, не знаю почему, относился с почтением. И самое интересное, что другие ведьмы по непонятным для меня причинам жутко нервничали при виде горячо любимой тётушки. Может, из-за того, что мы из другого мира и сильнее их? До сих пор не знаю правды, да и неважно, главное – что с нами никто не связывается, и это радует. Так вот, после его жалобы тётя всё-таки провела со мной воспитательную беседу, но не помогло: любовная лихорадка не угасла, а разгорелась с удвоенной силой.
В четырнадцать лет я попыталась его харизмой поразить. Ага, поразила, ржал, гад, долго, даже прослезился. Ну а я поняла, что надо мной открыто насмехаются, и решила ему отомстить: пробралась порталом под личиной мелкого беса к ним на праздник и в чан со спиртным подлила убойный концентрат слабительного, мысленно приговаривая: «Посмотрим, как тебе с таким «подарочком» смеяться понравиться!»
