Вместо метлы Регина предпочитала добираться на работу на электричке. Родившаяся в Сибири, она знала, что такое обморозить нос, пока летишь в тридцатиградусный мороз на метле. После таких прогулок ее спасал лишь мексиканский латте с перцем и арахисовой пастой, который подавали только в двух кофейнях города. Напиток напоминал ей о далеких корнях и мистической мексиканской земле, когда в День мертвых открывается портал между землей и тем миром. Но она родилась в Сибири и ездила в теплом нутре электрички на работу, не мечтая о ласковых волнах мексиканского залива. Да о каком мексиканском, она ни на каком не была. Не довелось.
Работа у нее была не пыльная. Она снимала офис 666 в одном из тех высотных бизнес-центров с длинными коридорами, похожими на коридоры в «Титанике»: привороты-отвороты, гадание на кофейной гуще из домашней, почерневшей от времени турки. За три года практики, Регину ничем нельзя было удивить. Вернуть мужа, приворожить коллегу, сделать наговор на начальника? Пожалуйста. Магические запросы были вполне себе житейские, за другие она не бралась. Играть с черной магией она не любила.
Так тихо-мирно и даже слишком буднично проходили ее дни в офисе. И вот однажды, когда микроволновка привычным противным писком известила, что принесенная тушеная капуста разогрета и готова пахнуть на весь офис, а если повезет – и коридор, в дверь кто-то тихонько поскребся. Ведьма решила, что послышалось, поэтому глазом не моргнув налила в огромную кружку с черным котом на пузе кипяток, готовясь к трапезе. В дверь поскреблись настойчивее, и стало понятно, что это не слуховая галлюцинация, которые порой случались с ней из-за резких перебросов из потустороннего мира в наш. Найти того самого мертвого, установить контакт и передать послание – не за картошкой сходить, от десятиминутной беседы приходилось отходить несколько часов.
С досадой она плюхнула разбухший от воды чайный пакетик в мусорное ведро и отправилась открывать. На пороге стоял мальчуган лет двенадцати в синей ветровке, желтых резиновых сапогах и с огромным школьным рюкзаком на спине.
– Тебе чего, мальчик? – приподняв бровь, спросила ведьма. Этот эффектный жест она целую неделю тренировала перед зеркалом, когда ей было примерно столько же, сколько стоящему перед ней мальчугану.
– У меня… у меня есть к вам дело, это очень серьезно, – сбивчиво стал объяснять тот. – Можно войти?
Ведьма отошла в сторону, пропуская необычного гостя. Типичные посетители ведьмы были женщины, ребенка в своем офисе она принимала впервые. Кот Кант, черный напарник ведьмы, потянулся на диване и, мягко спрыгнув, начал обнюхивать желтые сапоги школьника.
Едва переступив порог, парень начал рыться в огромном рюкзаке, даже не осмотревшись.
– Сейчас-сейчас, одну минуточку.
Ведьма закатила глаза: неужто школьники начали ходить к ведьмам, чтобы сделать наговоры на учительницу или влюбить в себя одноклассницу?
Из недр рюкзака показался дневник. «Оценки», – пронеслось у ведьмы в голове. Но парень вытащил из дневника фотографию: «Нет, все-таки приворот».
– Вот. Мне надо приворожить, мне надо, чтобы она меня любила, – выпалил мальчуган, и щеки его запунцовели. Светлая прядь волос, выглядывающая из-под шапки, прилипла ко лбу. Он смотрел Регине прямо в глаза и ждал ответа.
Ведьма небрежно взяла длинными наманикюренными пальцами чуть помятую фотографию. На фото была женщина на вид немногим старше ее самой с красивыми каштановыми волосами и светлыми голубыми глазами. Ведьма перевела взгляд на мальчика – на нее смотрели такие же голубые глаза. Сомнений не оставалось – это была мама мальчика.
Она еще раз смерила его взглядом и указала на одинокую вешалку. Мальчик послушно снял ветровку и шапку и, наконец, огляделся.
У самой двери напротив вешалки – небольшая деревянная стойка, на которой остывал ведьмин обед. На стене, как и у его любимого тренера по плаванию, рамочки с сертификатами. Мальчик скользнул по ним взглядом, чуть задержался, пытаясь разобрать витиеватый почерк, но испугавшись, что ведьма заметит его любопытство, перевел взгляд на цветастый турецкий ковер в центре комнаты, придававший ей загадочный восточный колорит. С ковром, впрочем, мирно уживался обычный икеевский черный журнальный стол для ведьминских раскладов, дюжина подушек, разбросанных вдоль стены, стеллаж с книгами и ритуальными фигурками, небольшой диванчик, обтянутый бордовым велюром.
Не решаясь отойти от вешалки, мальчик переминался с ноги на ногу. Весьма кстати подвернулся кот и мальчик принялся его гладить, чтобы скрыть робость и волнение:
– Проходи, садись, куда удобнее, – пригласила ведьма, закрыв крышкой контейнер с обедом и отхлебнув уже подостывшего чая из кружки. – Кант, ну что ты пристал к человеку? – одернула ведьма кота.
Повернувшись, кот тонко мяукнул, будто понял, что сказала ведьма. Во всяком случае мальчик был в этом убежден. Присев на краешек одной из подушек, паренек, наконец, произнес:
– Ну так что? Поможете? – Ведьма села напротив.
– Что, так сильно нужно?
– Да.
– Ну тогда рассказывай. Чаю налить? – мальчик поспешно кивнул. – Сразу предупреждаю: сахара нет. Я, кстати, Регина. Как там тебя?
– Митя, – выдавил из себя тот.
…Молчание длилось уже минуты три. Ведьма выбрала выжидательную тактику, но начала терять терпение и решила первой нарушить тишину:
– Мне кажется, есть у тебя какая-то тайна, какая-то необычная способность, о которой мало кто знает… – она прищурила подведенные черным глаза. Мальчуган сглотнул. Он понимал, о чем говорит ведьма. Он ни с кем об этом не разговаривал раньше, тем более со взрослыми.
– Ну, э-э-э… Вы точно ведьма…
– Парень, я много чего повидала и много чему верю, даже необъяснимому. И уж точно не буду называть человека сумасшедшим просто так. И снова она как в воду глядела, ответив на его главное опасение.
– Ну в общем… – мальчик выдохнул, как перед прыжком. – Я чую эмоции и чувства. Я их как бы различаю по запаху. Вот сейчас я чувствую нотку удивления от вас, хотя минуту назад все пахло каким-то недоверием. Пока я говорю, снова все поменялось, и я чувствую нотку симпатии… – озвучив свою тайну, он будто вытащил пробку из полной ванны и рассказывал ведьме все как на духу. – Поэтому я ужасно запаниковал и пришел к вам, когда от мамы перестало так вкусно пахнуть любовью и заботой. Наверное, самые приятные ароматы, какие могут быть… Но они вдруг – бац! – и исчезли. Совсем. Сразу после того, как мне исполнилось двенадцать. Я думал, что, может, чем-то ее расстроил. Но потом стало понятно, что становится только хуже. Нос меня не подвел. Мама как-то изменилась – и не только она.
– О чем это ты? – ведьма напряглась: она давно чувствовала непонятные вибрации. Что-то менялось между людьми, но что именно – она уловить не могла.
