– Магистр, вы с ума сошли? – я сузила глаза и подбоченилась. Между прочим, я ведьма. Это вам о чем-нибудь говорит?
Я разгневанно смотрела на этого потрясающе красивого и столь же потрясающе самоуверенного мужчину.
Мои глаза метали молнии, а он только прищурился и даже не подумал убрать руки с моей талии.
– Это ты в своей Академии зельеварения ведьма. А в моей Боевой академии обычная адептка первого года.
Я с ужасом смотрела на его породистое лицо, которое совсем не портил шрам на левой щеке. А потом зажмурилась и затрясла головой.
Одеяло слетело и я, вся мокрая, вскочила с кровати.
Светлая мать, приснится же…
К чему бы?
И тут я все вспомнила. Ведь сегодня третий день, как бабуля ушла к Светлой матери, а в такое время чего только не присниться.
Только мне и в голову не могло прийти, что сон-то окажется вещим!
Я вздохнула и, вытирая злые слезы, которые лились из глаз, нагнулась и подняла котелок.
Тяжелый, зараза.
И кто сказал, что в наше просвещенное время в самой лучшей Академии чародейства все приборы в наличии?
Нет, нет и еще раз нет!
Не знаю, что у них там в алхимических лабораториях, не знаю.
А вдруг обычные медные котелки?
Я покосилась на свой, доставшийся по наследству от бабули.
Бабуля у меня была ведьма простая, деревенская. Науками не замученная. Ко всему сама доходила, своим собственным ведьминским умом.
Я с сомнением взвесила котелок и поняла, что с этим наследством, кстати, единственным, до Академии не доберусь засветло.
Но оставлять его здесь, в разом осиротевшем домике на окраине деревни, мне не хотелось совсем. Ведь дома и стены помогают. А мне от стен хоть этот котелок достался.
Вдруг поможет на новом месте?
Я вздохнула.
Нет, вы не подумайте только, что я только и делаю что вздыхаю да горюю.
Просто день сегодня такой вот. Третий день пошел, как бабуля ушла к Светлой матери.
А значит, что из деревни нужно уходить как можно быстрее.
Тикать надо.
Иначе не успеешь оглянуться, как нагрянут селяне под предводительством старосты Веньки и разом сожгут домик.
И ведь ничего не попишешь. Принято так. Испокон веку заведено, как ведьма покидает этот мир, так и домик ее за ней. Чтобы потом собрать весь пепел до самой мелкой пепелинки и покрыть им потом все огороды да поля.
Урожай на следующий год снимали вдвое, а то и втрое больше обычного.
А мне надо тикать, да поскорее. Ведь старостин сын Тимофей, туповатый детина под два метра ростом, не упустит своего.
Кто теперь защитит бедную ведьмочку?
Я кровожадно усмехнулась и посмотрела на котелок.
Нагнулась над ним и тихонько прошептала:
– Рыська, ты тут?
Раздалось недовольное урчание и на меня уставился золотистый глаз в обрамлении пушистых ресниц.
– А где я должен быть, по твоему? Вот молодежь пошла… Никакого уважения к старому, заслуженному фамильяру. Только вздремнешь на минутку, опять двадцать пять за рыбу деньги.
Я хмыкнула:
– Да ладно, Рыська. Тебе всего-то сотни полторы, разве это возраст.
Из котелка раздалось возмущенное шипение:
– А ты вот доживи, доживи до моих лет-то, тогда и поймеш-шь…
И наконец:
– Ну что тебе, горе мое луковое?
Я вздохнула:
– Так тикать надо, Рыська. Третий день уж к закату.
Из котелка показались сначала маленькие ушки, потом немигающие, золотистые глаза, а затем шикарные усы.
Рыська широко зевнул, показав устрашающую пасть с длинными, белейшими клыками.
Мгновением позже он уже стоял рядом, на влажной от выпавшей вечерней росы траве и принюхивался.
– Уже идут. Вот же народ. Нет, измельчал народишко. Измельчал. Нет, чтобы до утра хоть подождать.
Ох, годы мои, годы, – проскрипел Рыська и глянул на меня в упор:
– Ну, Ведяна, что стоиш-шь? Или не знаешь, что делать?
Знала я. Все я знала. Но…вот так, сразу, в один миг проститься с родным домом…
Я посмотрела вокруг, на такой знакомый лес с вековыми соснами и темными, спускающимися почти до самого мха, ветвями елей.
Трава только-только зазеленела.
И тут меня как громом поразило. Вот же я растеряха-то! Ведь приготовила травы редкие, травы полезные, да и оставила на лавке у дверей.
Я опрометью бросилась в дом.
– Ведька, куды-ы?! – зашипел Рысь и встопорщился.
Беспокоится, значит.
– Близко, они близко уже. Я чую, и факелы зажгли.
Я подобрала юбки и кубарем скатилась с крыльца. Чего-чего, а встречи с Тимофеем я хотела меньше всего.
Рысь мигнул и принюхался. Поднял правую лапку и прикоснулся к котелку.
Я же едва успела схватиться за него, как услышала задыхающийся хриплый голос:
– Скорее, да скорее батька! Как бы не убегла девка-то.
И в ответ раскатистый бас старосты:
– Не лезь поперек батьки, Тимошка. Все по правилам сделаем. Сначала – дом попалим, а уж девка – дело пятое.
От этого уверенного баса меня пробрало до костей. Стало так холодно, но, слава Светлой матери, голова у меня закружилась и я быстро отключилась.
Пришла в себя я от того, что чьи-то руки, твердые и мозолистые, хлестали меня по щекам.
Голова моя, бедная моя голова, моталась из стороны в сторону, но глаза упорно не открывались.
Вот он, отходняк. Вот что значит отсутствие тренировок.
А ведь говорила мне бабуля, сколько раз говорила, мол, Ведяночка, ты хоть раз в недельку да вызывай Рысю своего.
Котелок для этого дела всегда освобождала от остатков зелья, даже когда варила зелье от неутолимой любви.
Да, бабуля моя была ведьмой экстра-класса. Хоть и самоучкой. До всего сама дошла. Я-то дело другое. Росла в неге и холе, что и говорить. Знала, что мне в Академию отправляться придется. А куда деваться-то?
Ведьмочек, которые остались на свете одни-одинешеньки, только Академия и могла принять.
Потому как дар. А дар надлежит развивать под присмотром.
А то ведь как семнадцать исполнится, так и пойдет все наперекосяк.
Мне вот уже восемнадцать. И оставили меня при бабуле только потому, что она со мной вполне справлялась. После смерти же…
Я застонала и, так и не открыв глаза:
– Хватит… Ну хватит же бить меня по щекам! Я уже. Уже я.
Пришла в себя, говорю.
Я мотнула головой и отбросила чужую жесткую ладонь и наконец открыла глаза.
