Иногда стоит начать с конца
Франция, Бургундия, 2010 год, 28 октября.
У подножия высокого холма в окружении полей и виноградников приютилась деревушка Ализ-Сент-Рен. На первый взгляд ничего примечательного – обычное селение, каких в округе немало. А вот сам холм… Вообще-то, местные жители считают его горой и уважительно величают не иначе, как Мон Оксуа, но это сути не меняет… Так вот там, на плоской, как стол вершине, ещё в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году по воле Наполеона III воздвигли колоссальный, почти семиметровый памятник Верцингеториксу – вождю непокорных галлов, когда-то давным-давно посмевшему воспротивиться римскому владычеству. И уже полтора столетия этот суровый гигант, опирающийся на длинный меч, задумчиво смотрит вдаль, олицетворяя собой, пусть завоеванную, но не сломленную и не смирившуюся Галлию. Отлитый из бронзы мятежный кельт водружён на огромный белокаменный пьедестал, отчего порой кажется, будто величественное изваяние бесстрашного воина парит над окрестностями. Разумеется, место для памятника выбрали не случайно. Именно здесь в незапамятные времена стояла галльская крепость Алезия – последнее прибежище разбитых римлянами повстанцев. Многие убеждены, что и ранее упомянутая деревня своим названием обязана древней цитадели.
Тёплым осеним утром размеренное течение жизни обитателей Ализ-Сент-Рен нарушило появление кортежа, состоявшего из роскошного «Мерседеса» представительского класса и двух сопровождавших его кубоподобных «Гелендвагенов». Человеку знающему аббревиатура «RUS» на регистрационных номерах подсказала бы, что прибыли они не откуда-нибудь, а из России. Впрочем, редкие встречные прохожие и велосипедисты, едва ли разбирались в подобных тонкостях. Завидев небольшой караван, они останавливались, недоумевая, с чего бы это вздумалось кому-то, да ещё на таких дорогущих автомобилях, сюда забраться? Может, заблудились? Ответа, конечно же, никто не ждал, и, проводив заезжих гостей пытливым взглядом, то есть, проявив предельно-позволительное по местным меркам любопытство, обыватели неспешно отправлялись по своим неотложным делам.
Однако, респектабельная троица изделий компании «Даймлер-Бенц», ни в коем случае, не сбилась с пути, а прибыла как раз по назначению. Но знали об этом только двое: водитель «Мерседеса», получивший соответствующие распоряжения от своего шефа, и сам шеф – представительный джентльмен лет сорока, комфортно устроившийся на заднем сидении в обществе миловидной шатенки. Всю дорогу от Дижона, то есть уже минут сорок, он с искренней заинтересованностью глазел по сторонам, любуясь окружающим ландшафтом, и, несомненно, испытывал от этого огромное удовольствие. Полюбоваться, действительно, было чем – местность вокруг простиралась весьма живописная. Не по сезону яркое солнце озаряло дальние холмы, покрытые, по-видимому, хвойными лесами, отчего издали они казались зеленовато-синими. Ближе к дороге там и сям желтели увядающей листвой разбросанные среди голых полей рощицы. А над всем этим великолепием голубело бескрайнее небо… На лице мужчины застыло выражение детской безмятежности. «Как же чудесно! – в упоении думал он, не отводя глаз от проплывавшей за тонированным стеклом красочной картины, и, словно, продолжая с кем-то давнюю дискуссию, мысленно увещевал невидимого собеседника. – Что угодно говорите, а, по мне, так лучше этого времени года матушка-природа покуда ничего не выдумала. Унылая пора, и прочее…» Усмехнувшись, он покачал головой, дивясь собственным восторженным мыслям, мол, ещё один Пушкин выискался… «Впрочем, не такая уж она и унылая, – продолжал рассуждать про себя этот завзятый поклонник осени. – Во всяком случае, здесь. Просто не верится, что на дворе конец октября. Небо чистое – ни облачка. Солнышко разгулялось – аж, слепит. Теплынь. Ни дать, ни взять, бабье лето. Правда, французы называют его по-своему: ни то летом святого Дени, ни то – святого Мартина… Вроде бы, в честь какого-то христианского мученика… Нет, конечно, и в Подмосковье такие замечательные погоды по осени случаются, но значительно реже, ненадолго и, как правило, в сентябре. Сейчас-то у нас уже тоска да серость. Дожди зарядили. Слякоть. Грязища. И никаких тебе в багрец и золото одетых лесов в помине нет…»
Едва показались окраинные домики деревушки, внимание пассажира лимузина поневоле переключилось на позеленевший от времени памятник могучему кельтскому воину, одиноко стоящий на холме. Не заметить исполинскую скульптуру было просто невозможно, и мужчина с любопытством воззрился на монумент. Сидевшая рядом дама благодушного настроения своего спутника отнюдь не разделяла. Ей порядком наскучил пасторальный пейзаж за окном, и созерцание красот окружающей природы давно уже вызывало у неё скорее лёгкое раздражение, нежели восторг. Даже здоровенный бронзовый хипарь с хаером – как она небрежно окрестила изваяние Верцингеторикса – не произвел на женщину должного впечатления. Когда кортеж миновал табличку с надписью «Alise-Sainte-Reine», установленную при въезде в деревню, терпение дамы, по-видимому, иссякло окончательно. Воркующим голоском, но, при всем при том, не без ехидства, она спросила:
– А позволь, Сашуля, не правах законной супруги, полюбопытствовать: как долго ещё ты намереваешься меня по задворками Бургундии катать?
Тот никак не отреагировал – наверное, просто не расслышал вопроса. Оскорбленная подобным безучастием, женщина чувствительно пихнула мужа в бок.
– Между прочим, мне эта сельская идиллия осточертела уже, – заявила она и, капризно надув губы, откинулась на спинку сидения. – В кои-то веки в Европу вместе выбрались… Зазывал в Париж, а завёз в какую-то глухомань…
На самом деле, она ничего не имела против французской провинции и, уж тем более, не испытывала неприязни к памятникам истории. Да и Париж – столица моды и стиля, рай для влюбленных и гурманов, Мекка для свободных художников и прочее… – самоцелью не был. Причина накопившегося недовольства крылась в другом. Согласитесь, мало кому понравится, ощущать себя болонкой, которую тащат за собой на поводке, не особо интересуясь, хочется ей этого или нет… Сегодня муж обошёлся с нею примерно так же. Спозаранку, после лёгкого завтрака, без всяких объяснений – куда, зачем и почему – велел быстренько собираться, усадил в машину и повёз в неизвестном направлении. Почти час уже они колесят по просёлкам, а никаких вразумительных объяснений так и не последовало. Вот и взыграл внутренний протест.
В ответ на обоснованный упрёк супруги, мужчина снисходительно улыбнулся и примирительно погладил её по руке:
– Не бухти, Ленка. Будет тебе Париж – потерпи чуток.
