Анна Австрийская и кардинал Мазарини
Поразительно, до каких глупостей могут дойти мужчина и женщина, если им приходится таиться.
Андре Фабр
20 апреля 1643 года Людовик XIII, чувствуя близкую кончину, призвал к себе членов парламента и зачитал им, в присутствии Анны Австрийской, свою последнюю волю, весьма оскорбительную для королевы:
– Пока мой сын не достигнет совершеннолетия, королевством будет управлять регентский совет, а не регентша. В этом совете королева будет обладать правом одного голоса, и все решения будут приниматься большинством голосов.
Анна Австрийская смертельно побледнела, а в комнате установилось тягостное молчание.
Уже давно всем было известно, что Людовик XIII не доверяет своей супруге; но никто и помыслить не мог, что она подвергнется подобному публичному унижению. Однако этим дело не кончилось. Король вновь заговорил и, обращаясь к членам парламента, слабым голосом произнес, «что королева все испортит, если станет регентшей, как покойная королева-мать».
На этот раз Анна Австрийская в слезах бросилась к изголовью мужа. Однако Людовик XIII приказал ей подняться, ибо он хорошо ее знал и испытывал к ней презрение.
Общее смущение еще более усилилось.
Чтобы действовать наверняка, монарх потребовал от Анны поставить свою подпись под только что прочитанным завещанием. Сам же он еще прежде начертал собственноручное примечание: «Изложенное выше есть моя последняя твердая воля, которую всем надлежит исполнять».
Королева подписала, рассудив, что в подобный момент спорить не следует; но на следующий же день после смерти короля, случившейся 15 мая, она явилась в парламент и, добившись отмены королевского завещания, получила «право свободно и полновластно распоряжаться делами королевства» на время малолетства Людовика XIV, «призывая на свой совет особ безупречной честности и обладающих опытом, число коих она сама определит… но при этом никоим образом не будет обязана следовать решению, принятому большинством голосов».
Это был настоящий государственный переворот.
Сразу же ко двору стали во множестве стекаться те, кто был изгнан Людовиком XIII. Все они нашли королеву преобразившейся. Всего за несколько дней легкомысленная и ветреная женщина обрела подлинно королевское величие.
Впрочем, она вовсе не жаждала власти и, отменяя королевское завещание, преследовала только одну цель: поставить во главе государства своего любовника. Первым министром стал Мазарини.
Весь Париж был потрясен до глубины души. Никто не ведал, с помощью каких пружин удалось удержаться кардиналу, который открыто признавался, что хочет вернуться в Италию. Когда же стали известными «Мемуары» Ла Порта, камердинера Анны Австрийской, то все поняли, что королева и Мазарини с первой же минуты действовали заодно. С тех пор начались весьма нелестные толки относительно привязанности королевы к этому министру, обладавшему очень красивой наружностью.
Всегда вольные в речах, парижане стали без стеснения говорить, что «каждый раз, когда Мазарини пускает в ход свою «пипку», он потрясает устои государства».
Король Людовик XIII
В самом деле, все были убеждены, что эту женщину сорока двух лет и этого итальянца, который был на год младше, связывают самые нежные узы. Над любовниками потешались в открытую, а школяры, дерзкие и непочтительные во все времена, именовали регентшу «шлюхой кардинала». Вскоре это прозвище вышло за пределы Латинского квартала и было подхвачено кумушками на рынке, а также мелкими торговцами. Тогда мадемуазель де От-фор решилась намекнуть ее величеству, что в городе ходят дурные слухи.
Анна Австрийская была умна. Она ответила, улыбаясь:
– Все эти толки не имеют под собой никаких оснований. По той простой причине, что кардинал не выносит женщин. Он родом из страны, где у мужчин совсем другие наклонности.
Из чего следует, что регентша, дабы отвести от себя подозрения, готова была обвинить любовника в содомском грехе.
Однако никого это не обмануло, и Ла Порт, а затем мадам де Бриен также сочли своим долгом уведомить Анну о том, что в народе продолжает ходить худая молва о ее связи с кардиналом. Но если первого постигла такая же неудача, как и мадемуазель де Отфор, то второй, напротив, удалось добиться некоторой откровенности.
– Признаюсь тебе, что люблю его, – сказала королева, покраснев до ушей, – даже больше того: люблю пылко, но чувства мои не затронуты; это мой разум пленился возвышенной красотой его ума.
И она поклялась на образке, что отныне прервет любую беседу с Мазарини, если тот позволит себе завести разговор на темы, не связанные с государственными делами.
Однако поздним вечером она вновь впустила в свою спальню кардинала, который, как и в прошлые ночи, утолил все ее желания.
Вспомнила ли она о своем обещании, пока любовник «наполнял ей корзинку», как изящно выражались в те времена?
Такое трудно предположить…
* * *
В одно октябрьское утро 1643 года парижане узнали, что Мазарини выиграл в пикет дворец Тюбеф.
Мгновенно из уст в уста начали передаваться шутки, весьма нелестные для регентши.
Когда же стало известно, что первый министр собирается переехать из Клевского дворца, что стоял рядом с Лувром, на улицу Тюбеф, простонародье шумно возликовало.
– Семейка-то развалилась, – судачили кумушки, прыская со смеху. – Королева и кардинал расстаются.
Радость оказалась недолгой. 11 октября Анна Австрийская, которой не терпелось вернуть приятное соседство, покинула Лувр и обосновалась в Пале Кардинал, подаренный королю герцогом де Ришелье: теперь, чтобы попасть к регентше, Мазаринн нужно было всего лишь пройти через сад. Министр приказал пробить потайную дверь в стене, окружавшей сад, и ничто отныне не препятствовало ему каждую ночь «задавать корм» вдове Людовика XIII.
Бедная женщина, давно лишенная мужской ласки, ждала этого момента с нетерпением, которого не могла скрыть. Прижавшись лбом к стеклу, она неотрывно глядела в сад и бледнела, едва заслышав шуршание сухих листьев под шагами Мазарини.
Однажды он не пришел. Не помня себя от тревоги, регентша послала на улицу Тюбеф верного Ла Порта. Камердинер вернулся с ужасной вестью: кардинал заболел желтухой.
В народе эта новость вызвала веселое оживление, и вновь стали распространяться язвительные шутки по адресу Анны Австрийской.
– Без причины никто не желтеет, – говорили тогда.
Но и на этот раз королеве удалось пресечь досужие разговоры.
Проявив изумительную отвагу, она заявила 19 ноября в присутствии всех членов совета, что «ввиду недомогания господина кардинала, ввиду того, что ему тяжело каждый день проходить через сад, дабы попасть в Пале Рояль, и учитывая, что ежечасно происходят события, о которых ему следует докладывать, она считает необходимым предоставить ему апартаменты в Пале-Рояль, дабы иметь возможность должным образом обсуждать означенные дела».
