Как лечебные дотации отменили, совсем стало плохо жить Григорию Стетоскопову – главному врачу нашей медсанчасти.
Вот давеча встречаю как-то его, а он: мумия – мумией. Одного для полного образа не хватает – умиротворения во взгляде, чтобы совсем уж на покойника походил. Исхудал, осунулся, зеленая недельная щетина в нервном тике на щеках так и дергается – мух пугает.
– Доктор, что так? – спрашиваю. – Заботы одолели!
– Они самые – скрипит Григорий зубами. – Больных уйма, а лечить некому и нечем.
Остальное и сам я понимаю:
– Все врачи да медсестры по платным поликлиникам разбежались, клятве Гиппократа изменили – на пропитание грубым физическим трудом добывают.
Короче говоря, негодует медик Григорий Стетоскопов на ушлых своих коллег, которые зарабатывают, кто, как может и про пациентов даже не вспоминают.
– А сам-то, что следом за ними не слинял?
– Не могу! – отвечает Стетоскопов. – Время сейчас такое – гололед, а я – хирург-травматолог.
Он тяжко вздохнул:
– Пострадавших с переломами видимо-невидимо. Не бросишь!
И дальше в том же духе рассказывает:
– Хорошо, хоть, гипсового порошка с бинтами пока предостаточно из прошлых запасов. Когда кончатся, тогда точно, думаю, уходить.
Убежденно так сказал.
До того убежденно, что я сам поверил. Вот, думаю, был у нас врач, и нет его больше.
На счастье, ошибался.
Не изменил-таки Стетоскопов своему эскулапову призванию. Хотя, когда недавно снова встретил его, даже не узнал. Весь принаряженный главный врач в импортные шмотки с головы до ног. За рулем новенького «Мерседеса» восседает.
Впрочем, таких богатеев сейчас много.
Пооткрывали все, кому ни лень, всевозможных коммерческих предприятий. Жируют с прибавленной стоимости на средства производства. Беззастенчиво обирают потребителей.
Только он их тоже обошел.
Дорогую сигарету не забычковал, как некоторые другие жлобы, а прямо из окна выплюнул на тротуар.
Подобрал я этот жирный чинарик и экономно, не во весь дух затягиваясь, курнув, завистливо спрашиваю:
– Видать, зарплату добавили вам, медикам? Хорошо живешь!
– Они добавят! – похохатывает. – Сам сообразил, как быть, чтобы по миру не пойти.
И дальше такое поведал, что я от удивления даже варежку разинул.
– Теперь мой травмпункт при медсанчасти не хуже любого промышленного предприятия работает, – а сам лукавыми глазами сияет. – Товары народного потребления повышенного спроса выпускаем.
– Не может быть, – стою на своем. – А где сырье взяли, разные там станки, оснастку, оборудование, людей?
– А нигде! – уже и смеется прямо мне в лицо. – Просто вместо свалки отходы своего медицинского прямо по магазинам и бутикам развозим.
И доконал меня последним своим откровением:
– Всякие там гипсовые использованные повязки с ног выздоровевших продаем.
– И берут? – задаю глупый вопрос, потому что сам в это уже поверил.
– Еще как, – доносится в ответ. – Отечественный товар в цене.
Это я и сам понимаю.
Особенно с тех самых пор, как все вокруг окончательно завоевал некачественный китайский ширпотреб. После чего не стало на прилавках наших добротных отечественных сапог-валенок.
Доктор стал серьезным:
– Теперь только наша продукция представляет отечественную марку. Брэнд – по-современному. Хотя, конечно, не совсем удобная. Но ничего – носят.
И снова вздохнул, как когда-то:
– Все же не босиком.
Высказавшись, отведя душу, прикурил он новую сигарету, а остальные, вместе с пачкой мне на бедность подарил. Завел мотор и был таков.
Ну, а я пошел себе дальше, постукивая по тротуару обновками.
Еще вчера недоумевал:
– Где это жена такую роскошь купила – «гипсовки» называются?
А теперь знаю и радуюсь, что не потеряла медицина такого мыслителя как Стетоскопов.
С такими не пропадем!
Утренний чай для Тимофея Коробкина, как для иного верующего – крестное знамение или намаз. Шагу не сделает за порог, пока не опрокинет в себя чашку-другую заваренного кипятка с булочками.
Но сегодня на работу пошёл встревоженным и натощак:
– А всё – жена!
Заявила с самой рани, под бормотание закипавшего чайника, о назревшей, как оказалось, в их молодой семье, проблеме:
– У нас будет ребёнок!
Не успел, однако, Тимофей как следует обрадоваться, последовало весьма серьезное и, ещё более категорическое дополнении ко всему ею вышесказанному:
– Позаботься, муженёк, о месте для нашего с тобой, любимого деточки в яслях!
И пояснила своё нетерпение:
– Туда теперь загодя записываться нужно!
Вот так и оказалось не до утреннего чайного кайфа. Едва за порог не ушмыгнул без пальто и, как был – в тапочках. Вернула. Заставила одеться и обуться, чтобы не погиб, решая важный для семьи вопрос.
На работе первым делом сунулся к начальству.
– Детский сад нужен – подал заявление. – Прошу обеспечить!
Руководитель – за телефон.
Долго названивал по различным инстанциям. Вёл переговоры. Сулил взамен горы золотые. Пока сам не пал духом.
– Мне, Тимофей, проще тебя уволить, – заявил он. – Чем местечко в Детском садике найти!
Оказалось, что очередь туда, в тысячи и тысячи. Потому и от шефской помощи производственников отказываются, в обмен на место.
И всё же, дал понять продвинутый начальник Тимофею Коробкину, что в его деле не всё окончательно потеряно:
– Даю тебе отгул. Походи сам. Поспрашивай!
Личные воспоминания о счастливом «детсадовском детстве» нахлынули на страждущего гражданина со страниц старого телефонного справочника. Ведь в нём было – видимо-невидимо адресов всевозможных детских комбинатов, яслей и садиков.
Жаль только, что телефоны те давно поменяли.
– Ничего, ноги не казённые, так обойду, – решил будущий отец и со своим телефонным «путеводителем» под мышкой отправился по городу.
Разочарование не заставило себя долго ждать. Повсеместно, там, где прежде принимали детей на воспитание, теперь царила полнейшая вакханалия.
– Контора у нас тут, не отвлекай по пустякам! – преградил порог бывшего детского сада дюжий охранник. – Вход по пропускам!
– Так вот же – «Справочник»?
– Плюй на него, мужик, – донеслось в ответ. – Теперь всё поменяли!
Действительно, куда бы только уставшие ноги не привели Тимофея Коробкина по прежним «адресам детства», давали ему там отпор лица, успевшие отхватить себе в пользование закрывшиеся дошкольные учреждения.
Гнали его в шею, то коммерсанты, то пекари, парикмахеры и химическими чистильщиками вещей, то прочий новый русский люд.
А один их служащий, с дворницкой метлой в мозолистых руках, чуть собак с цепи не спустил:
– Был детский садик, а теперь баре живут!
Он почтительно обернулся на новые пластиковые окна в старых стенах, затянутых модной теперь – жестяной обналичкой, как сами называют – сайдингом.
– Расположились вольготно в квартирах по два яруса, – услышал далее Тимофей. – Не советую беспокоить!
