Посвящаю всем подросткам нашего поколения -
Тем, кто не сумел дожить до этих дней, и тем, кто выжил.
И нам с тобой. Это наша юность, наши надежды!
Любовь не знает убыли и тлена!
Вильям Шекспир.
Часть I
ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ
ГЛАВА 1.
На асфальте снег растаял, лишь под деревьями и фонарями виднелись смёрзшиеся почерневшие кучи. Анатолий взглянул на светящиеся цифры электронных часов и перешёл на другую сторону улицы. Сад сиял нетронутой белизной. Впечатление нарушали лишь копошащиеся на горке малыши, похожие в своих меховых шубках на разноцветных медвежат. Но вот рядом появилась компания подростков. Воздух огласили крики, свист, хохот…
Анатолий нагнулся, отколупнул комок снега с налипшей снизу землёй и приставшим стручком. Быстро вылепил снежок. Руки, по которым бежала грязная вода, покраснели от холода, пальцы заныли…
Из-за поворота вышла девушка. Должно быть, освещённый солнцем снег был непереносим для её зрения. Она закрыла лицо рукой и поспешно отвернулась. Потом пошла, стараясь не глядеть на сад, неловко ступая некрасивыми, старыми сапогами на низком каблуке.
Анатолий прицелился и бросил снежок, попав в самую середину спины большой, слишком длинной и широкой для её фигуры, похожей на колокол, шубы. Она вздрогнула и обернулась в его сторону, близоруко прищуриваясь.
– Который час? – крикнул Анатолий, подходя к ней и стряхивая с пальцев остаток мутной жижи.
Она привычно взглянула на старенькие, утратившие блеск часики на тонком ремешке.
– Половина третьего.
– Спасибо.
Обычно на этом всё и кончалось. Но сегодня (ах, какой чудесный день сегодня; недаром воробьи расчирикались не по-зимнему, прыгая по чёрным сугробам, недаром ночью так ярко сияли холодные застывшие звёзды; парад планет в этом году тоже недаром), сегодня Она вдруг спросила, с любопытством разглядывая его синими глазами:
– Слушай, почему ты уже целую неделю спрашиваешь меня об одном и том же? Не надоело тебе?
– Не надоело, – спокойно сказал Анатолий.
– А мне… – она явно хотела сказать «надоело», но почему-то замолчала.
Анатолий видел, что она сейчас уйдёт. Настала жуткая тишина, которую он заставил себя разорвать отчаянным:
– Подожди! Я хотел узнать, как тебя зовут!
Она странно посмотрела на него и сказала:
– Меня зовут Таня Волконская. Учусь в пятнадцатой школе. Тебя ещё что-то интересует?
– А я из одиннадцатой. Анатолий Шандрик. Можно просто Толик.
– Как-нибудь обойдусь. Пока.
И она решительно двинулась прочь.
«Боже, ведь должно быть какое-то чудо, которое заставит её остановиться, ведь это невозможно, чтобы она уходила, чтобы она ушла от меня, Боже, сделай же чудо!..»
Она поскользнулась на ледяной дорожке. В ту же секунду он был рядом и помогал ей подняться. У неё по-детски беспомощно кривились губы.
– Я боюсь идти…
– Проводить тебя?
Она неуверенно улыбнулась.
– Спасибо, не надо. Я далеко живу.
– Я не тороплюсь.
Она упрямо замотала головой. Из глаз её лился скорбный, чистый свет, в ней была какая-то внутренняя сила, которая передалась и Анатолию. Неожиданно для самого себя он сказал:
– Знаешь, что? Пошли к нам. Отец приедет, и мы отвезём тебя домой.
– Нет, я так не могу…
– Я прошу тебя.
Таня молча решала что-то. Потом взглянула на часы.
– Хорошо, пошли.
Анатолий не поверил своим ушам.
Всю дорогу до дома они шли молча, каждый думал об идущем рядом незнакомом, чужом человеке. Обоим было страшно, словно они сделали первый шаг по тонкому ледяному мосту, протянутому над пропастью…
Когда дверцы лифта раздвинулись, Таня спросила:
– Скоро вернётся твой отец?
– Через полчаса, максимум сорок минут, – тихо ответил он.
На миг его охватило странное ощущение, словно всё это уже было когда-то: и гулкая лестничная клетка с поблёскивающими окошечками «глазков» в дверях, и детские голоса внизу в парадном, и настороженная девушка рядом, и громкий стук сердца в его груди, – всё уже было, всё повторялось под этими звёздами.
Он чуть было не дотронулся до её плеча, чтобы спросить:
– Ты помнишь? Мы уже были. Мы были вместе, Таня!
Но она удивлённо подняла на него глаза, и он, смутившись, достал ключ.
Вводя Таню в свою квартиру, Анатолий испытывал чувство законной гордости. Он знал, что имеет полное право гордиться их с отцом трёхкомнатной, чешского проекта, улучшенной планировки. Ну, и… да что там говорить, он знал цену своему жилищу.
Ему показалось, что во взгляде девушки промелькнуло что-то вроде лёгкой зависти, сменившейся тут же полнейшим равнодушием. Анатолий помог ей снять шубу, она сама расстегнула видавшую виды «молнию» на сапогах; всунула ноги в тапки, сурово сжав губы, словно оказывая хозяину квартиры величайшее одолжение.
Впрочем, Анатолий был слишком занят, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Он впервые видел Таню без верхней одежды и теперь разглядывал её довольно беззастенчиво, чего девушка, по-видимому, не замечала или не желала замечать.
Безразлично глядя в зеркало, Таня сняла скромный, явно самостоятельной вязки шарфик, белую пушистую шапку под марабу, и слегка поправила тёмно-каштановые с едва заметным красноватым отливом, волнистые волосы.
В основном, в так же неладно болтающейся, как и шуба, школьной форме, с бледным, ещё чуть одутловатым по-детски, неправильным личиком, Таня производила невыгодное впечатление. Среди длинных ресниц синели большие задумчивые глаза, но она часто их щурила; красивые волосы были неумело обрезаны; ни следа косметики…
Не замечая, с каким восхищением смотрит её новый знакомый, Таня спросила:
– Ты почему не раздеваешься?
Анатолий опомнился. Избавившись от верхней одежды, раскрыл перед ней дверь большой комнаты.
– Проходи, не стесняйся. Садись.
Смущённая, Таня не села, а стала у полированного столика, с интересом глядя на лежащие на нём небрежной стопой зарубежные рекламные журналы.
– Хочешь посмотреть? Пожалуйста, – ласково сказал ей Анатолий. И немедленно одёрнул себя.
«Что я с ней, как с бедной родственницей, разговариваю?! Журнальчики предложил… Человек, наверное, голодный, а я, как последний идиот…»
– Ты есть хочешь? Я хочу. Ты пока осмотрись здесь, а я разогрею обед.
Таня густо покраснела.
– Спасибо, – прошептала она едва слышно, – честное слово, мне совсем не хочется… Я в школе…
– Ну, пожалуйста, поешь за компанию со мной. Знаешь, я так не люблю есть один… А борщ такой вкусный…
Губы девушки тронула лёгкая улыбка. Ободренный, Анатолий продолжал:
– Иногда я вообще забываю о еде, когда сильно увлекаюсь чем-нибудь. Вот, например, сейчас…
– Ты что, имеешь в виду меня? – тихо спросила Таня.
И Анатолий просто ответил:
– Да.
Снова заговорили они, сидя за столом в кухне и царапая ложками по дну тарелок. Анатолий увидел, что Таня пристально смотрит на него, поправляя прядь волос, и понял, что она сейчас скажет что-то важное.
