Я бросил взгляд назад. На белом широком языке снега лежала увядающая ветка сливы. «Откуда она здесь взялась? Ведь сейчас зима, да и сливы именно тут не растут…» Но ветка сливы по-прежнему лежала на снегу, и ее нежные, но уже начинающие увядать цветы горели живым огнем в последних лучах закатного солнца. Я осторожно взял ее в свои озябшие ладони и спрятал под длинным шерстяным плащом, потуже запахнув его на груди.
Последние лучи солнца еще продолжали освещать верхушки Уданских гор, а я уже разжег небольшой костер (только не спрашивайте меня как мне это удалось!) в небольшом укрытии, которое хорошо защищало от ветров клочок каменистой земли, и приготовил немудреный ужин: немного риса с сушеным мясом барана и парой глотков старого сливового вина.
Медленно наступила ночь. Небо гостеприимно зажгло свои многочисленные светильники, чтобы богам было веселей пировать во Дворце Желтого Императора. Холодный ветер к этому моменту стих и стала слышна сама тишина. Прикрыв глаза, я сосредоточенно слушал ее, медленно поглаживая отломанную веточку сливы. Далекий монастырский колокол прозвонил вторую стражу… Затем донеслось тихое пение монахов. «Неужели праздник сегодня? Хотя какой может быть праздник здесь, в снежной пустыне?» – подумал я, отчаянно зевая. Сон незаметно овладел мной, и я погрузился в его крепкие объятия…
Сгоревший, я из пепла восстаю,
Чтоб жить и любить тебя бесконечно,
Заступаю сейчас на защиту твою,
И, обнимая тебя, тихо, нежно шепчу:
«Тебя очень сильно на свете люблю».
Я проснулся внезапно, словно что-то тупое ударило меня в грудь. Резко вскочил, огляделся… Вроде бы во сне ужасов не было, но что-то все же разбудило меня? Утро только-только занялось. Холодные лики скал настороженно молчали. «Видно, к вечеру будет снежная буря, пора уходить отсюда». Я быстро собрался и торопливым шагом начал спускаться по горной тропинке вниз. В последний раз оглянулся и замер, не в силах оторвать взгляд от… веточки сливы, о которой я впопыхах совсем забыл. Налетел колючий злой порыв ветра и скрыл под снегом ее навсегда…
Бог обезьян Сунь Укун[1] проводил взглядом удаляющуюся фигуру человека, мягко спрыгнул на землю, бесшумно подошел к стоянке одинокого путника и взял в руки ту самую ветку сливы, осторожно отогрел и оживил ее своим дыханием. Усмехаясь, Сунь Укун медленно растворился в воздухе – как будто его и не было никогда.
В тот час, когда так смутно на Душе
Твоей: так нежной, тихой, терпкой.
Позволь мне другом быть наедине
Безмолвных встреч на грани «Между».
«Откуда у меня в голове эти строчки? И почему в сердце встает волнующий образ варварской женщины? У нее огромные глаза…. Совсем не такие, как у наших женщин, и по земле ходит она не как наши женщины Поднебесной. Разве та женщина красива? Ведь она полностью не соответствует общепринятым канонам красоты, и вообще она из далеких варварских земель!». Лю Вэй уже третий час пытался сосредоточится на исполнении старинной мелодии для поперечной бамбуковой флейты. Мелодия называлась «Ветвь сливы ранним утром» и была достаточно сложна для исполнения. Лю несколько раз слышал ее в исполнении своего учителя музыки, и каждый раз мелодия звучала чуть-чуть по-другому. Учитель говорил, что эта старинная мелодия живет в сердце, и умом ее сыграть невозможно. Через несколько лет, умирая, учитель подарил своему ученику старые ноты, в них было записано множество старинных и прекрасных мелодий. «Ветвь сливы ранним утром» нашлась на последней странице. Нотная запись была чуть смазана, но Лю Вэй думал, что ее все же можно сыграть, если как следует приложить усилия и усердно заниматься флейтой каждый день.
Через несколько месяцев Лю Вэй почувствовал, что его искусство как музыканта стало более совершенным, и он решил попробовать сыграть эту необычную мелодию. Он даже купил себе новую флейту, которая была гораздо дороже старой и, по мнению всех знатоков, лучше звучала. В заранее выбранный утренний час Лю Вэй открыл старые ноты, поднес к губам новенькую флейту и начал играть. Мелодия зазвучала неуверенным быстрым ручейком, откликнулась легким дуновением утреннего ветерка… но вдруг резким диссонансом прервалась. Лю Вэй вздрогнул и чуть было не выронил флейту из рук. В смятении он посмотрел на свои руки, осмотрел флейту, поднес ее к своим губам, но не смог сыграть ни одной ноты. «Попробую завтра, что-то я себя нехорошо чувствую, прилягу лучше, высплюсь и сыграю, ведь учитель сыграл, а чем я хуже него?» Лю Вэй осторожно убрал флейту, быстро разделся и лег. Сон не шел к нему… «Почему у старого учителя получалось сыграть ее? В чем секрет? Разгадаю завтра!»
Но ни завтра, ни через неделю Лю так и не разгадал секрет исполнения этой мелодии.
К концу второй недели измученному Лю Вэю приснился сон. Мягкая шелковистая трава стелилась у подножия ажурной беседки. В глубине нее сидела молодая стройная женщина с очень светлыми и короткими волосами и большими голубыми глазами. Она взяла старую флейту Лю Вэя, поднесла к губам и стала легко играть «Ветвь сливы ранним утром». Лю не видел, чтобы перед этой удивительной женщиной были ноты. Окончив играть, женщина убрала флейту, легко встала на ноги и, выйдя из беседки, лучезарно улыбнулась музыканту. Лю Вэя мгновенно прошиб пот, а в горле пересохло. На слабеющих ногах он попытался догнать удаляющуюся от него таинственную незнакомку, но, споткнувшись, упал на траву и проснулся. Было раннее утро. Солнце только что взошло, осветив своими теплыми радостными лучами дворик дома флейтиста.
Третий час Лю Вэй пытался сыграть чарующую мелодию «Ветвь Сливы…» И третий час образ незнакомой и таинственной молодой женщины из сна не давал ему сосредоточиться. Лишь строчки странного стихотворения будоражили душу Лю Вэя:
