Семьсот сорок седьмой шел на посадку с грацией утюга. С глиссадой было всё в порядке, на пилонах исправно рокотали все четыре двигателя, выдавая нужную мощность, индикатор шасси горел успокаивающим зеленым светом, бубнил автомат, отсчитывая последние футы.
Выдохнув, я осторожно потянул штурвал на себя, выравнивая легендарный «Джамбо». Торец пронесся где-то снизу, задние шасси коснулись полосы, спустя секунду опустился и нос. Вспорхнули вверх интерцепторы, на турбинах включился реверс и самолет понесся по бетону, дробно стуча колесами на стыках и замедляя ход.
Одновременно с этим я почувствовал, как с моей головы кто-то бесцеремонно снял наушники, в которых голос диспетчера отправлял меня на рулёжку. Раздражённый, я крутнулся в кресле:
– Ну, чего надо?
– А неплохо устроился, Витя, – сказал мой начальник, крутя в руках гарнитуру. – Тепло, светло, мухи не кусают, зарплату платят, а для полного счастья – авиасимуляторы в рабочее время.
– Эдик, не нуди! – протянул я, ставя игру на паузу. – Я только из командировки вчера приехал, с утра задач никаких не ставили, а изображать бурную деятельность я не умею, сам знаешь.
– А изображать и не придется, – хихикнул Эдик, разглядывая на моем мониторе панель приборов Боинга. – Полетишь завтра соколом в Орёл!
– Там аэропорта нет, – автоматически заявил я, вспомнив карту полетов центральной России. – Ближайший в Брянске.
– Ну, значит по старинке, паровозиком. Дуй в бухгалтерию с приказом, получишь командировочные, купишь билет.
– Снова полная… корзина огурцов?
– Конечно! Профессиональный пакет с настройкой и инструктажем. Не дрейфь, за пару дней обернешься.
***
– В железнодорожных путешествиях тоже есть своя прелесть, – убеждал я себя, поднимаясь по эскалатору станции метро «Площадь Восстания». – Пёрся бы сейчас на автобусе в Пулково, а тут на метро – раз, и на вокзале. Опять-таки, никаких досмотров, чулочно-носочного стриптиза, выворачивания карманов до последнего металлического предмета.
– Ага, и двенадцать часов вынужденного безделья! – иронично вторил мне внутренний голос. – В плацкарте, на верхней боковушке, возле туалета. Без электрической розетки, в вони грязных носков, перегара и запаренной лапши быстрого приготовления.
– Ну и что, – парировал я, проскальзывая в стеклянные двери выхода и удобнее подхватывая небольшую дорожную сумку. – Зато курить можно, выпить можно! – подтвердил я свои слова глухим стуком пивных банок, встряхнув пластиковый пакет в другой руке.
Дворик Московского вокзала, мощенный серой тротуарной плиткой, навевал преддорожную грусть, ей вторили неистребимые железнодорожные запахи угольного дыма, жареных пирожков и креозота.
Миновав платформы пригородных поездов и пункт досмотра для пассажиров «Сапсана» я вышел к пятому левому пути, где суетились уезжающие маршрутом Санкт-Петербург – Донецк.
В двадцатый плацкартный уже выстроилась очередь моих попутчиков: бабушки с баулами, семьи с чемоданами и типичные гости города на Неве – молодые парочки с рюкзачками.
Я отошел к краю платформы и закурил, ожидая, пока страждущие проникнут в вагон, запихивая многочисленные сумки на полки и под полки, расставляя на столиках пластиковые бутылки с газировкой и дорожной быстро-пищей.
Вознеся глаза к пасмурному летнему питерскому небу, я мысленно попросил заведующего небесной канцелярией по железнодорожным перевозкам, чтобы мне достался адекватный попутчик, который не заляжет сразу после отбытия на нижнюю полку, а оставит на месте откидной столик.
– Господи, я его даже пивом угощу! – прошептал я, добивая в несколько затяжек сигарету.
Словно в ответ на это, с неба хлынул теплый дождик, освежая воздух и дробно стуча по навесу над путями.
***
Мою верхнюю боковушку возле туалета компенсировал сосед снизу – парень лет тридцати, сразу выставивший на стол батарею пивных банок:
– Андрей, до Тулы.
– Виктор, до Орла, – парировал я, громыхнув об стол своим арсеналом. – В командировку.
– А я к маме, – улыбнулся Андрей. – В гости.
Несколько лет назад мне довелось ехать в Тверь и, по счастливой случайности, в купе оказался всего один пассажир – дядька, уже в возрасте. Тяпнув со мной по баночке, он оказался настолько разговорчивым, что спустя пару часов мне казалось, что я знаю о нем всё, начиная от размера обуви и кончая результатами анализов его супруги. Ему просто хотелось выговориться.
Сейчас, дымя в тамбуре и приоткрыв дверь в переход, я почувствовал, что схожее желание одолевает и меня.
– А какого чёрта, – подумал я, душа окурок в пепельнице. – Хочется, значит хочется, значит надо.
Под мерное гудение колес и шлепанье карт из соседнего купе я рассказал Андрею про тридцатитрехлетнего программиста с двухкомнатной квартирой в Купчино, растолстевшей женой и капризным сыном. Про то, как светлое будущее незаметно превращается в давно забытое прошлое, а впереди только геморрой и пивной живот. Про несбывшиеся мечты о туристических маршрутах и рафтинге, ежегодно-обязательные поездки в Геленджик и на дачу, покупку шубы, которую дожирает в шкафу моль, и тонны одежды, которая «когда-нибудь пригодится».
– Приключение, – вдруг сказал Андрей, молча слушавший меня уже второй час.
– Что? – прервал я свое монотонное нытье на полуслове.
– Приключение, встряска. Развейся. Оторвись. Нажрись. Разбавь монотонность жизни.
– Хм! – задумался я. – Мысль хорошая. Что-то я разнюнился. Давай лучше анекдоты потравим. Слышал новый, про Депардье?..
***
Из сонного небытия меня вырвала бесцеремонная тряска. Резко приподнявшись, я врезался головой в багажную полку.
– Через полчаса Орёл, – буркнул проводник, и, убедившись, что я проснулся, удалился в своё купе.
Покряхтывая, я сполз с верхней полки, нащупал ногами туфли, а рукой – мятую пачку сигарет в кармане джинсов и, пошатываясь, побрел в тамбур. Во рту, казалось, ночевала, и не только ночевала, стая помойных котов. Первая затяжка привела меня в чувство, одновременно включив молотобойцев в голове и рвотный рефлекс. И первое, и второе я выдержал героически, докурил сигарету, немного подышал свежим утренним воздухом в вагонном переходе и только потом направился в туалет.
