Харольд – начитанный ухоженный мужчина в самом рассвете сил, с развитыми аналитическими способностями. Он силен в геополитике, ясно понимает не только устройство мира, но и Вселенной. Стратег, тактик и могучий планировщик. Старается не злоупотреблять, развиваться как физически, так и умственно, убеждён, что в здоровом теле – здоровый дух и что внешняя форма есть проявление богатого внутреннего мира человека. Ценит гармонию во всех проявлениях жизни. Информацию Харольд черпает из многих источников, сопоставляет и анализирует увиденное в разных передачах на большущем экране своего телевизора, оснащённого недешёвым пакетом каналов на различных языках. Он знает, откуда, куда и зачем везут военную технику, где протестующие более активны, а где пассивны, кто из сильных мира сего слабак и как устроены инопланетяне.
Разумеется, такой разносторонне развитый человек не просто хороший теоретик, он ещё и блестящий практик. Как любой уважающий себя мужчина он горячо интересуется военным искусством и постоянно прокачивает свои навыки на игровой приставке, решая вопросы не только в динамичных стрелялках, но и в стратегиях. Считает себя старшим офицером и является кавалером множества виртуальных наград.
К женщинам Харольд относится со всей строгостью, имел негативный опыт. Он полагает, что они мешают ему развиваться, вечно капошатся, не в состоянии отрегулировать логистику, не идеальны в массе своей как физически, так и нравственно, эгоистичны и капризны, особенно с годами, поэтому им он предпочитал раковину.
В свой выходной день, как, впрочем, и во все другие дни, Харольд находился в раздражённом состоянии. Причиной на сей раз были соседские дети, которые шумели во дворе и отвлекали его тем самым от серьёзных дел.
Дети лепили снеговика. Андрес и Лёня Калач катали снежные шары, Индрек и Марина таскали их волоком на ледянках к месту монтажа, Алёша следил за качеством и плёл интриги. Процессом строительства руководила бойкая и голосистая девчушка по имени Агата. После того как корпус был установлен на место, снеговика снабдили пуговицами, глазами и зубами из прошлогодних углей, найденных в мангале. Затем бригада погрузила на санки заранее припасённый пакет с пустыми бутылками и поволокла его сдавать в близлежащий магазин. На вырученные средства была приобретена морковка для носа и лакомства. На голову снеговику водрузили зелёное пластмассовое ведро, а также имплементировали корявые руки-ветки. Снеговик получился не то чтобы красавец, но плотный, коренастый, надёжный и харизматичный, про таких говорят: «Не ладно скроен, да крепко сшит». Нарекли снеговика Валерой. После этого счастливые ребятишки затеяли игру «Правда или действие», в ходе которой возник конфликт и Валеру чуть не сломали. Однако всё-таки его удалось отстоять, хотя Агата и получила ледянкой в глаз. Потом стемнело и всех загнали по домам.
Ближе полуночи Харольд вышел на крыльцо покурить, в голове он прорабатывал тезисы своей нобелевской речи. Ночь была шикарна: полный штиль, мягко падали крупные хлопья декабрьского снега, двор освещали фонари, и от этого он делался невероятно уютным и в то же время торжественным. Припаркованные автомобили были укрыты белоснежными чехлами, словно в преддверии презентации. На мгновение Харольду почудилось, будто бы он в Осло и всё у него хорошо, но вдруг неожиданно он встретился глазами с Валерой. В ночном свете тот выглядел зловещим: сверлил оппонента мрачным взглядом из своих впавших глазниц и хищно ухмылялся щербатым угольным ртом. Харольд оцепенел, сердце его ушло в пятки, руки затряслись, в коленях появилась неприятная ноющая ломота, взгляда он уже отвести не мог. Валера смотрел не моргая, словно только что выпил душу Харольда залпом. На ватных ногах, очень медленно Харольд пошёл ему навстречу. Снег скрипел под ногами так громко, что сердце начало бешено колотиться где-то в районе горла. По мере приближения к снежной фигуре картина становилась для Харольда всё более ясной, и тот понял, что разоблачён, и смог наконец взять себя в руки.
Подойдя вплотную, он резко и с вызовом спросил:
– Ты чё, гандон, проблем хочешь?
Не дожидаясь ответа, он сломал снеговика и побежал к подъезду не оборачиваясь.
Верхний розлив (День отца)
Витя-Митя принял решение шлепнуться. Не то чтобы он боялся помереть, нет. Просто премьер-министр обратилась к гражданам с экрана. А она Виктору Дмитриевичу нравилась как женщина – чисто визуально. Любил он властных дам, а эта еще и из порядочной семьи, как оказалось. Короче говоря, герой наш малость зафанател и даже повесил фото премьерши в шляпе, вырезанное из газеты, на холодильник, присобачив его магнитиком. Такое вот наваждение.
Он прибыл в пункт вакцинации в девять часов пятьдесят минут. Девушка на ресепшен выдала ему листок-опросник.
«Без халата», – подумал Виктор, уселся за парту и приступил к заполнению.
Рядом над такой же листовкой тяжело вздыхал усатый здоровяк в кожаной жилетке с татуированными руками-рукавами. Проблема заключалась в том, что в опроснике присутствовал пункт: «Я ознакомлен с информационным листком к вакцине и возможными побочными действиями». Понятное дело, никакого листка поблизости не имелось. Виктор быстро проставил все нужные галочки и подмахнул документ внизу. После чего сноровистая бабуля-медсестра воткнула иглу в плечо пациента примерно на треть, секунду помедлила, затем вогнала стальное жало до упора и безразлично ввела «половинку» раствора в организм гражданина.
– Вечером может немного поболеть голова, принимайте парацетамол, – промолвила она и распрощалась с Перемесовым. В этот же день он, полный сил и без малейших признаков головной боли, отошел ко сну около двадцати трех часов.
«Здоровый я все-таки мужик», – подумал Виктор напоследок и уснул. Но ненадолго.
Всю ночь его трясло, как сучку. Жар сменялся ознобом, не хватало воздуха, одеяло напоминало ссаную тряпку, зуб на зуб не попадал. Лихорадка утихла к утру, и страдалец забылся зыбким сном.
В нем Виктор разгружал железнодорожный вагон с луком голыми руками и под конвоем. Лук находился в мешках из капроновой сетки. Таскать их было невыносимо по двум причинам. Первая – овощ оказался гнилым и страшно вонял. Вторая – сетка впивалась в пальцы и резала кожу как ножом. Не выдержав подобной рабочей рутины, Витя схватил очередной мешок и убежал с объекта. Он скрылся в подъезде ближайшей от станции хрущевки и потащил свою добычу наверх. На четвертом этаже отдышался, нажевал хлеба, залепил им дверные глазки и потащил свой гнилой мешок на чердак по узкой железной лестнице. Под самой крышей оказалось темно и жутко, нужно было найти местечко и пристроить ношу поудобнее. Вокруг громоздилось много разного: манная каша с комочками, оторванные на станке фаланги пальцев, полукольцо с неудобным перестроением, преждевременная эякуляция, волосня в раковине, скрученный автомобильный пробег, золотые зубы, нежелательная беременность, поры в корне шва, пронумерованные листы школьного дневника, сосед-уголовник, медицинские противопоказания, детский крик, трещина в коленчатом вале, клубничные презервативы, неудачные татуировки, скрипучее колесо коляски, некрасивая стриптизерша, красивая руководительница департамента, образцы на ударную вязкость, героиновая зависимость, бесконечные гаммы, педаль бормашины, зависающий Windows, рваные струны и вонючий самогон. Виктор не выдержал всего этого, зашвырнул свой мешок куда-то между банок с одуванчиковым варенцем и бабушкиными челюстями, открыл вентиль водопроводной трубы, словно Гришковец кингстоны, и затопил этот гадский чердак. Сам же он выскочил на крышу – и проснулся.
