Дорогие читатели! Перед вами книга, созданная на зрелой стадии развития психоанализа, которая для России является стадией будущего.
Группа независимых во главе с Д. Винникоттом сформировалась в Британском психоаналитическом обществе, когда противостояние приверженцев А. Фрейд и М. Кляйн стало в большей степени тормозить, чем развивать психоанализ. Фигура Х. Кохута появилась в американском психоаналитическом сообществе тоже на определенной стадии зрелости. И мировое психоаналитическое сообщество к тому времени стало достаточно подготовленным для восприятия этих идей.
Предшественникам Винникотта и Кохута, о которых пишет К. Немировский – Ш. Ференци, М. Балинту, Г. Салливану, Р. Фейрберну, Г. Гантрипу, Х. Хартманну, Э. Эриксону, М. Малер и др., – повезло меньше, так как в их время мировое сообщество было еще не готово к переосмыслению классических взглядов. В последнее время, как это ни парадоксально, интерес к названным авторам стал возрастать.
К. Немировский пишет и об истории Аргентинского психоаналитического общества, которое повторило все те же этапы развития, что и другие. Он сам прошел тренинг и стал аналитиком, основываясь на теориях А. Фрейд и М. Кляйн. И только после этого он обратился к идеям Винникотта,
Кохута и их предшественников, потому что этого требовала клиническая практика. Параллельно автор показывает влияние этих последних и на психиатрическое сообщество в Аргентине и во всем мире. Чего стоит название последней главы – «Психиатрия после Винникотта»!
Российское психоаналитическое сообщество находится еще в основном на этапе тренинга, поэтому интерес к фрейдовским и кляйнинским идеям пока превалирует. А по отношению к Винникотту и Кохуту с их предшественниками пока преобладает скепсис. Нам еще только предстоит дорасти до Аргентинского, Американского, Британского и мирового психоаналитического сообщества. И в этом смысле данная книга будет очень полезна.
К. Немировский исследует многочисленные расхождения в теориях приверженцев А. Фрейд-М. Кляйн, с одной стороны, и приверженцев Винникотта-Кохута, с другой. Основные из них следующие: 1) отношение к инстинкту смерти; 2) отношение к роли матери; 3) отношение к инстинкту самосохранения; 4) отделение первичных потребностей младенца от влечений; 5) отличие истинной самости от ложной.
Первые считают инстинкт смерти действительно существующим и важным, а роль матери (хорошей или травмирующей), роль удовлетворения первичных потребностей и роль инстинкта самосохранения несущественными теоретическими абстракциями. Не так важно, какой была мать и что она делала, а важно, насколько силен в младенце инстинкт смерти и либидинозный инстинкт. Они не пользуются разделением самости на истинную и ложную, но имплицитно приписывают злую волю (инстинкт смерти) истинной самости.
Вторые отрицают существование инстинкта смерти, а роль матери считают важнейшей в удовлетворении первичных потребностей, что, в свою очередь, является решающим в дальнейшем функционировании инстинкта самосохранения. Роль же либидинозного влечения в норме важна будет позднее (в эдипов период), а ее ранняя активация является следствием травмирования и неудовлетворения первичных потребностей. Нет такой вещи, как младенец, без матери. От материнского объекта кардинально зависит, будет ли инстинкт самосохранения фукционировать нормально или он будет поврежден. А также будет ли в более позднем возрасте либидинозный инстинкт функционировать нормально или будет реализован в виде защитной сексуализации. Деструкция является следствием закономерного воспроизведения травмы, исходящим из ложной самости, а не проявлениям инстинкта смерти (который должен был бы существовать в истинной самости, если это влечение).
Это расхождение взглядов относится не только к концептуализации детской истории наших пациентов, но и к восприятию психоаналитического процесса. Если в деструктивности пациента мы будем усматривать его инстинкт смерти, т. е. его злую волю, мы превратимся в морализаторов и перестанем быть аналитиками.
Кстати, здесь уместно вспомнить, что даже У. Р. Бион в своих более поздних работах отказался от концепции инстинкта смерти и ввел значимость объекта О (абстрагированный вариант материнского объекта), кляйнианцы в его теории этого не приняли.
Хочу напомнить, что, чтобы стать настоящим аналитиком, надо ознакомиться со всеми аналитическими теориями и школами и сделать свой собственный выбор, что принимать, а что нет. Это будет свидетельством зрелости. И в этом смысле, как пишет автор, и приверженцы Винникотта и Кохута, и мы все являемся последователями Фрейда, который всю жизнь отвергал устоявшиеся догмы (в том числе и свои собственные) и искал что-то новое, к чему ведет наша клиническая практика.
Действительный член МПА, МПО, ЕФПП-ОПП, профессор ИППП
М. В. Ромашкевич
Январь 2010 г.
Написать предисловие к книге – это, вне сомнения, связано с определенной ответственностью, которая затрагивает личные, профессиональные и этические моменты. Поэтому я не могу не отметить, что автор проявил огромное доверие, поручив мне столь почетную роль. Это несколько не соответствует реальному положению, поскольку я не являюсь экспертом (и полагаю, что это необходимо сообщить читателям) в области психоанализа, представленного именами Х. Кохута и Д. Винникотта, в отличие от Карлоса Немировского, изложившего в своей книге теоретические и практические аспекты их деятельности.
В то же самое время я чувствую уместность своего небольшого вклада в труд Карлоса Немировского по причинам, указанным ниже, поэтому я удовольствием изложу свои размышления по поводу этой книги.
В первую очередь, мне хочется отметить, насколько для меня важна интеллектуальная и эмоциональная связь с аргентинскими коллегами с тех пор, как я был вынужден иммигрировать из Аргентины в Барселону около 30 лет тому назад. С тех пор я и многие мои коллеги бережно поддерживаем эту связь, невзирая на время и дистанцию. Изначально нас связывала совместная работа и дружба, когда мы были сотрудниками службы психопатологии и неврологии в поликлинике Лануса, основанной и руководимой знаменитым и незабываемым профессором Маурисио Гольденбергом. Мне выпала честь исполнять его обязанности в поликлинике Лануса в 1960-е годы, когда он руководил Итальянским госпиталем в Буэнос-Айресе, и после его вынужденной иммиграции сначала в Венесуэлу, а потом в Соединенные Штаты.
