Где-нибудь в аэропорту бывает приятно встретить старого знакомого. В ситуации стандартного будничного марафона может бы и не окликнул: не виделись чуть ли не с выпускного, узнать-то проблематично, если не сидишь во всяких там «однокамерниках-вконтактах». Да и эта долбанная вечная занятость, когда твое время рвут на части все кому не лень, и дружелюбность-сентиментальность как-то сама собой уступает место тупому эгоизму и желанию минимизировать случайные контакты. А тут, понимаешь, лепота и безмятежность: дела сделаны, есть еще время до рейса, а навстречу по домодевскому залу прет Андрюха Горчаков, поседевший, но вполне узнаваемый.
Поздоровались-обнялись, поржали над животами-сединами. Андрей, как я помнил, уехал в белокаменную через пару лет после выпуска и цель была конкретна – покорять мир своими футбольными талантами. Мы и в школе общались больше посредством мяча; Горчаков был талантище, чего уж там. В дриблинге крутил нас как детей, а с правой сушил воротчикам руки, если убрать не успевали.
Сели, заказали по пиву. Путь Горчакова был обычен: просмотр у красно-белых, дубль, год надежд, потом вторая лига, немного второсортной заграницы.
– Золотой мяч, я, как ты понял, не выигрывал, – сказал он без ложной тоски в голосе. – «Джентльменов много – местов мало».
– Чего не хватило: таланта, удачи? – бестактно спросил я.
Андрюха махнул рукой.
– Да какой талант, и так-то, считай, повезло. Я же, Егорище, с самим Андреем Агеевым играл.
– Угу. А чё не с Марадоной?
Андрюха усмехнулся, хитро посмотрел на меня, «мол, чего тупишь, такие биографии знать надо». Я напряг память.
– В Знаменске что ли? С Агеевым? Черт, точно… Ну и как?
– Как… Тут в двух словах не расскажешь. Уровень. В том, как он бутсы шнуровал, футбола было больше, чем во всей нашей полуторачасовой возне. А Петровичу – мы его только так и звали – уже за сорок было. И вот представь, сижу я такой на предматчевой, а рядом легенда «Арбата», да что там – всего футбола советского, бразильцам забивавший, французам…
– Да. Сюжет.
– Ага. Его наш президент тогдашний уболтал, играющим тренером. Девяносто третий год, вторая лига, а стадион под завязку – Агеев собственной персоной. Я правого хава бегал. До него играли так – мяч получил, либо пробрасывай и беги, либо пуляй в штрафную. Тактика, япона мать… А Петрович пришел, посмотрел на нашу суматоху… Ну и объяснил без всяких фишек. Ты мяч принял, он уже открыт. Без беготни, без суеты – а держать его пытались чуть ли не втроем. Вот стоит в окружении, а шаг сделает – все, свободен. Ты ему даешь, а сам вперед не глядя по бровке, в зону свободную. Бац – мяч уже перед тобой, как тут и был. Не тебе даст, так другому, обид никаких, понятно. А нет Петровича на поле, хоть забегайся, в лучшем случае у лицевой догонишь с языком на плече.
Прием был, на тренировках отрабатывали. Уйдет к линии штрафной спиной к воротам, а ты ему резко в ноги, полупас-полуудар. От другого бы отскочил мяч как от столба телеграфного, а Агеев в одно-два касания уже отдает своему, кто в штрафную забегает. Либо крутанется, стряхнет защитника и сам положит, он и тогда прилично забивал.
Ну и хохмач, каких мало. Был у нас такой Леня. Нападающий, скорость как у электрички, понимания футбола столько же. В офсайде жил, ему по ходу про «вне игры» в ДЮСШ не объяснили. Подходит к Агееву, важный как петух. «Петрович, ты мне на ход чаще давай, я тут быстрее всех бегаю».
А тот так доверительно – «Да, Леня, бегаешь ты быстро». Вздыхает горестно и добавляет: «Бегаешь быстро, но многого не догоняешь». Ржем, Леня красный как морковка.
Или вот – бежим в атаку, я справа с мячом, подавать настроился. Чуть от защитника отлепился, голову поднял – а Петрович, на котором только что висели как собаки на кабане, сдает назад и один в полукруге. Катнуть бы низом, а у меня не вышло, полупрострел на голову, момент ушел. В перерыве Петрович говорит, «Андрюш, я головой не забиваю, я ей в футбол играю, ты меня с нашей молодежью не путай».
На тренировке как-то раз один наш защитник подкатился под него. Жестковато, так и с чужими не надо. Я ему чуть в хлебальник не зарядил. Агеев поднялся, говорит: «Отставить, футбол не балет». Обнимает парня и на ухо ему ласковым шепотом так, что вся команда слышит: «А еще так раз сделаешь – бутсу в задницу вобью. А размер у меня сорок третий, если что».
Фотографировались – администратор наш кричит, «Петрович, живот втяни». Агеев к команде оборачивается и с наигранной обидой в голосе: «Ну как ему объяснить, что я его уже втянул?»
А мог и по-другому. Играли с соседями в гостях, Агеев в запасе – спину прихватило. Перерыв – горим 0—2, и не играется как-то. Знаешь же, как бывает: то один открываться не побежал, то другой на него глядя, передумал жилы рвать. Петрович в раздевалке на наши постные морды посмотрел, «все, говорит – выхожу. И не в середину, в нападении побегаю». Кто-то из молодых осторожно так: «Андрей Петрович, у вас же спина…» Он кивает, «да, сынок, спина у меня. Но еще и яйца». И взгляд поднимает на всех, а там ни тени улыбки, металл один. Пробрало нас, чё. На второй тайм выбежали как наскипидаренные.
Или вот случай. Штрафные он исполнял, как рукой закидывал, но и старуху бывает проруха, как-то раз подача не вышла. Мяч за лицевую уходит, все уже расслабились, а Лешка Фадеев – он потом у бундесов играл – в каком-то прыжке-полете достает круглого и чуть не с нулевого угла попадает. Я таких голов до того в живую вообще не видел. Так и выиграли, один ноль. После матча в раздевалке Агеев нам говорит: «Ну что парни, видели как подавать надо?» Киваем, «а то, видели, Петрович, мастер есть мастер». Петрович посмотрел на нас, поулыбался. «Так вот парни. Видели вы, как подавать НЕ надо. И еще видели, что даже самый хреновй пас можно в гол превратить, если умеючи». Встает и Фадееву руку жмет: «молоток, Лешка, выручил старика». Тот потом весь сезон летал как на крыльях. Такая вот мотивация.
– Да уж… – протянул я. Что-то как бы умное говорить не хотелось. Мой одноклассник играл с Андреем Агеевым, обыгрывался в стенку, забивал с его передач. И я тут со своими идиотскими вопросами про талант и везение.
– А ты говоришь, «повезло-не-повезло», – Горчаков словно читал мои мысли. – Линейки еще не придумали, что бы такие вещи мерить. Когда Петрович ушел я еще год пробегал по этому своему правому флангу, потом за «Звезду» сезон отыграл. Потом в Финляндию, но там лечился больше, колено порезали неудачно; это сейчас менис вроде насморка… Так и закончил. Бизнес замутил, приподнялся, то, сё. А года четыре назад к «Луже» идем – слышу: «Эй, тезка, чё нос задрал». Оборачиваюсь – Петрович. Глаза все те же, смеются. Он фонд основал, деньги ветеранам добывает. Меня к этому делу пристягнул, других пацанов. А то мы вспоминаем о тех, на кого в детстве по черно-белому телеку насмотреться не могли, когда уже и поздно бывает.
