Истерзанного сердца муза
Проснулась на краю Земли.
Она ненужная обуза,
Хоть пиши, хоть не пиши.
По углям раскалённым бежала
Из постылого дома прочь.
От сердца с тоской отрывала
Эту тёплую лунную ночь.
По городу тенью скользила,
Одинокая, но такая нежная.
За собою ветра водила
Чувствами лимонно-безбрежными.
И рассыпалась она на рассвете
Жемчугом перламутровым в строчки.
И не будет слов, никто не в ответе,
А в конце вы поставьте три точки…
Искать себя среди цветов —
То красных, то лилово-синих.
Искать себя среди шагов —
То тихих, то привычно сильных.
И потерять себя в снегах,
В той первой вьюге снежной.
И раствориться в лепестках,
Той розы белой, как и прежде.
И быть собой перед рассветом,
Те нерасчёсанные косы.
И просыпаться без ответа,
И кажется такой уж взрослой.
Без сожаленья расставаться
С любимыми или почти.
Но только не перестараться
В желании себя найти.
Ласточки так низко,
Значит, быть дождю.
И в руках записка,
«Больше не держу».
Не держал ты ветер,
Журавля в руках.
И за всё в ответе,
Расставанья страх.
И теперь открыты
К счастью все пути.
Ласточки, скажите,
Мне куда идти?
По памяти читать Шекспира,
Но только тихо, для себя,
Искать потерянную лиру,
Лишь проклиная небеса.
За музой по пятам ходить,
Искать у творчества прощенья.
Себя терять и лишь любить
Одно святое вдохновенье.
И обрести покой в тиши,
Где города стихают звуки.
Среди небесной красоты
С тобою быть и быть в разлуке.
Мальчик мой, возомни себя снова Богом,
Точно где-то над/где-то вне шумных улиц.
Локи, ты лёд. Не быть тебе милым Тором,
Ярче свет монитора, освещаемых лиц.
Блиц, блиц-опрос или просто те игры,
В прятки иль в подожди_же_три_дня,
Глупо, но до нас придуманы коды, шифры.
Наверно, я, как и водится, погрущу слегка.
И как видится, как слышится на repeat’е,
Пожалуй, только минорные, только Glee.
Не знаю, люди, о чём вы там говорите.
Сердце прошу лишь, хоть ты то, не лги.
Я тоже почти нездешняя, босая и в платье,
Стихия как из ведра, что потоп, что потом?
Во всех твоих сериалах банальные свадьбы,
А у нас «не_люблю» тихим шёпотом.
Только ночь, полупустые автобусы, кивая,
Наконец подъезжают, так долго ждала,
Только внутри них и меня закипает, шаит.
Выжить бы, да я выжгла им все провода.
На любом языке – французском, немецком,
«Катастрофа» – сие будет имя моё второе.
В память о сокровенном, хоть и по-детски,
Носить буду с гордостью. Что такое?
Мальчик мой, возомни себя снова Богом,
Всеми любим, да бесконечно, увы, одинок.
Я попроще найду, не как ты. Земного.
Хотя на крайний случай сойдёт полубог.
Всё спрашивала, а боль куда-нибудь денется?
Мы под звёздами, ты в платье белом, как привиденьице,
Амур по нашим сердцам не очень-то целился,
И грустно, боюсь, что не запомню твоего лица.
Но не расходимся, пьём портвейн до половины шестого,
Встречаем рассвет, обещаем стать друзьями. Снова
Сядем на разные ветки, всё это прощанье в метро,
Как в нелепом клипе или псевдоартхаусном кино.
Ты мой ад и, надеюсь, останешься звуком «о-о-у».
Но объявляешься через год, и мне, увы, не всё равно.
Пересекаемся, ты в красной кожанке и вместо кос каре,
Не хочу начинать сначала, но сопротивляться? Куда уж мне.
Уходя на этот раз, всё всерьёз, стараемся, жжём мосты,
«Не звони мне, мальчик мой, и, пожалуйста, не пиши».
Я согласен, ты не оставишь ничего от мой души,
«К чёрту, забирай себе всё, не возвращайся и не зови».
Но встретимся, как-нибудь в толпе, в большом торговом,
Ты идёшь с любимым и детьми за чем-то новым,
Я иду за пивом, с красоткой, но не более чем знакомой,
Проклиная случайности и близорукого купидона.
Кивнёшь, улыбнёшься робко, лишь уголками губ,
Посмотришь на мужа, мол, завидуй моё счастье тут,
Как же месть сладка, поцелую ту – и поставил шах,
Но мне сразу мат – не увижу грусти у тебя в глазах.
Совет
Ты девушка-уголёк, девушка холодные пальцы,
Глаза как у измученного жизнью страдальца.
Взяла б себя в руки, заковала в железные пяльцы,
И вышивай уже крестиком, да вокруг кольца.
Я смотрю, у тебя душа вся в заплатах, швах, рубцах
Неужели тебя никто не любил? Не носил на руках?
Скажи, ну откуда столько боли в твоих стихах?
Ты всё молчишь, да под маской же прячешь страх.
Согласен, среди обстоятельств и прочей оплошности
Счастье кажется такой банальностью/пошлостью.
Неужели тебя всегда будут ожидать сложности?
Пора жить, а не принимать меры предосторожности.
Хватит считать себя мессией или великим поэтом,
Займись делом, и точка. Мне кажется, хватит об этом.
Пусть по жизни «я счастливая» будет кредо,
Всё остальное не принимается, считается бредом.
Ты сидишь улыбаешься, что-то бубнишь под нос,
Мол, я не один такой, ты не принимаешь всерьёз.
Ответ
Каждый себе гениальный мастер жизни да виртуоз,
Только жизнь твоя отвесная скала да немой утёс.
У тебя ведь у самого в душе то снег, то дождь,
Конечно, просто так голыми уже не возьмёшь,
Ты непробиваем как гранит, мальчик. Ну и что ж?
Прости, ты для меня не идеал, не лидер, не вождь.
Знаешь, сколько б ты своих слабостей ни скрывал,
Сколько б ни улыбался, ни пел, ни танцевал.
У всех наших действий, увы, лишь один финал,
Всё, что ты мне тут… ты б лучше себе сказал.
Почему, водя за собой семь кораблей,
Ты не становишься взрослее или умней,
Не становишься ни выше, ни ниже ростом,
И всё так же не ясно и так же не просто.
Почему, водя за собой семь парней,
Ты не становишься счастливее или сильней,
Не становишься ярче или любезней,
Тебе без них, только с ним интересней.
Ты вся светишься, снаружи и изнутри,
Точно сахарная пудра, сломанные часы,
Тебя нужно называть непременно «Happy»,
Сама себя заковала в эти золотые цепи.
Накрутила себе кудри, накручиваешь себя,
Становишься той девушкой, что легко, шутя
Перебирает бусы его отчаянья, почти блюз,
Он ревнует тебя, хотя говорит: «Я не злюсь».
С ним ты не станешь дешёвой монеткой,
Не назовёт похабно или пошло «деткой»,
Но поцелует так сильно, сломается гордость,
Сердцем чувствуешь небритость, колкость.
Он словно перегрузка, выбивает пробки,
Ночная лихорадка, путает метеосводки,
Он словно перезагрузка, перебои в сети,
Любит мыльные пузыри так же, как ты.
И вот ты насквозь, станешь его ароматом,
Кажется, кроме него тебе ничего и не надо.
Будешь медленно таять, как тот шоколад,
Что он приносит тебе пятое утро подряд.
Не бери с него взяток, они всегда шершавы,
От него, что от холода, голода или вокзала.
Ты уже всё смогла, пережила и перемешала,
Пора бы выпить, пока лишнего не сказала.
Знаешь, он будто твой пол, а ты его потолок,
И до самого утра будет зол и чёрен.
Правда, он бы давно от тебя ушёл, утёк,
Да только перемолот грустью кофейных зёрен.
Он уже легкорастворим, но горчит слегка,
Ты улыбаешься, добавляешь себе коньяка.
Заглядываешь в глаза: «Сливок, сахара, молока?» —
