Когда пройдет несколько лет, он будет часто вспоминать именно это дело. Возможно, оно было по-своему уникальным, единственным в своем роде. Возможно, ему никогда не приходилось сталкиваться с таким изощренным преступлением. А может, он просто не хотел признаваться самому себе, что впервые потерпел поражение в деле, в котором, как он считал, разбирался лучше всех остальных. Или его поражение было запланировано, так как он отчасти предопределил развитие ситуации, в которой оказался в результате расследования этого дела.
В этот осенний день Дронго читал новую биографию Черчилля, изданную в Лондоне. Он недавно заказал себе эту книгу и теперь с интересом узнавал массу прежде неизвестных ему подробностей о жизни выдающегося английского политика. Было около семи часов вечера, когда ему позвонил Эдгар Вейдеманис, его напарник и друг, который помогал ему все последние годы.
– Тебя ищет один очень известный человек, – сообщил Эдгар со своим неистребимым латышским акцентом.
– Надеюсь, что не президент России, – пошутил Дронго, – мне было бы трудно ему отказать.
– Почти такой же известный, – в тон ему ответил Вейдеманис. – Это руководитель российских кинематографистов. Никита Симаков. Самый известный российский режиссер в мире.
– Я хорошо знаю его отца, – ответил Дронго, – и даже старшего брата. Мы несколько раз встречались. Но с Никитой Симаковым не знаком. Хотя все его фильмы, конечно, видел.
– Он хочет тебя увидеть, – сообщил Эдгар. – Уже два раза звонил его помощник. Просят дать твой прямой номер. Либо мобильный, либо городской.
– Если просят, нужно дать. А какое дело у них может быть ко мне? Я не совсем понимаю…
– Я тоже не понимаю. Но если ты разрешишь, они сейчас перезвонят тебе.
– Валяй, – согласился Дронго. Он убрал книгу и положил трубку, ожидая звонка.
Через минуту действительно раздался звонок. Он снял трубку и услышал характерный знакомый голос известного режиссера.
– Здравствуйте, – сказал Симаков. – Это господин Дронго? Извините, что я вас так называю. Но мне рекомендовали обращаться к вам именно таким образом.
– Да, – ответил Дронго, – добрый день, господин Симаков. Я вас узнал. Ваш голос очень похож на голос вашего отца.
– Знаю, знаю, – немного певуче сказал режиссер, – вы с ним хорошо знакомы. Он мне говорил. Должен сказать, что он очень высокого мнения о ваших способностях.
– Спасибо. Я ценю его доброе отношение…
– И поэтому я, собственно, вам и позвонил. Нам нужно встретиться и переговорить. Когда это можно сделать?
– Когда хотите. Я готов встретиться с вами в любом месте и в любое время.
– В данном случае у меня к вам важное дело, и поэтому вы сами можете выбрать территорию, на которой, так сказать, состоится наша встреча.
– Мне все равно. Но разговор пойдет о деле, которое имеет отношение к моей профессии?
– Безусловно.
– Тогда давайте встретимся на проспекте Мира. Там у нас небольшой офис.
– Я бы не хотел, чтобы нашу встречу как-то зафиксировали посторонние люди. Может, в каком-нибудь ресторане?
– Тогда в «Пушкине» на Тверском бульваре.
– Почему именно «Пушкинъ»?
– Я знаю ваши пристрастия. И ваш любимый ресторан.
– Интересно. Вы специально готовились к разговору со мной или действительно знаете?
– Когда в Москве проходит Международный кинофестиваль, об этом обычно пишут все газеты. Вы, как правило, приглашаете туда своих гостей.
– Не читал. Но все равно интересно. Значит, все-таки в «Пушкине»?
– Я боюсь, что ресторан вообще не лучшее место для подобных разговоров. Можно в каком-нибудь закрытом клубе, но вы хотите сохранить конфиденциальность. Тогда лучше у меня дома. Завтра в семь часов вечера. Если вы сможете…
– Конечно, смогу. Обязательно приеду.
– Запишите адрес.
– Не нужно. Я знаю ваш домашний адрес. Я тоже готовился к встрече с вами.
– Тогда до завтра…
– И вот еще что… Одна просьба. Я знаю, что вы обычно принимаете гостей в присутствии своего помощника господина… такая сложная латышская фамилия… Вейдеманиса…
Очевидно, режиссеру кто-то дал записку с именем Эдгара.
– Да, он мой напарник.
– Понимаю. Такое своебразное повторение Шерлока Холмса и его соседа по квартире доктора Ватсона. Только у меня к вам большая просьба. Давайте обойдемся завтра без Ватсона. Дело касается не меня лично, а я дал слово, что о нашем разговоре никто не узнает. Вы меня понимаете?
– По-моему, вы узнали обо мне все, что можно было узнать.
– Вы известный частный детектив. Поэтому собрать информацию о вас было нетрудно.
– Хорошо. Я буду завтра вечером один.
– Превосходно. Значит, мы договорились. Завтра вечером я к вам заеду. До свидания.
Дронго положил трубку. Странный звонок. О чем может попросить его известный режиссер. И почему такая непонятная секретность. Он перезвонил Эдгару и коротко пересказал ему разговор со своим предыдущим собеседником.
– Возможно, это имеет отношение к иностранным актерам или партнерам, что-нибудь конфиденциальное, о чем никто не должен знать, – предположил Вейдеманис.
– Он не хочет, чтобы его даже видели вместе со мной, – задумчиво сказал Дронго. – Наверное, кто-то обратился к нему с подобной просьбой.
– Завтра все узнаешь, – рассудительно заметил Эдгар.
На следующий день, в три минуты восьмого, раздался звонок режиссера от подъезда его дома. Дронго уже предупредил сидевших внизу охранников, что к нему приедет гость. В его московском и бакинском домах в подъездах дежурили сотрудники охраны. Он намеренно выбрал дома с охраной, в них можно было чувствовать себя в относительной безопасности. Кроме того, пространство вокруг дома и в гараже просматривалось при помощи видеокамер.
Симаков поднялся к нему через несколько минут. Он был в темной куртке, светлых брюках, сером джемпере. Повесив куртку на вешалку, он прошел в гостиную. Они расположились в глубоких креслах. Дронго подвинул гостю столик с напитками и фруктами.
– Как видите, в квартире никого нет, – улыбнулся Дронго, – и даже мне никто не помогает. Что вы будете пить?
– Ничего. Только минеральную воду. И ради бога, не беспокойтесь. Я не собираюсь долго злоупотреблять вашим гостеприимством.
– Ничего страшного. Между прочим, в моем кабинете есть фотография, где я снят с вашим отцом.
– Я знаю эту фотографию. У вас ведь такая разница в возрасте. Лет сорок?
– Больше. Почти пятьдесят, – ответил Дронго. – Впечатляет. Умение понимать людей другого поколения относится к числу достоинств?
– Никогда об этом не думал. Значит, у нас с вами тоже разница в возрасте лет двадцать, – сказал Симаков.
– Пятнадцать.
– Неплохо. Совсем неплохо. У вас сейчас самый продуктивный возраст. Время расцвета политиков и бизнесменов.
– Ни тем и ни другим я не собираюсь заниматься в ближайшие лет пятьдесят. Потом посмотрим…
