Семен вырос в необычной семье. Конечно, если взглянуть на неё со стороны, то вы увидите ничем не примечательных людей, идущих в начале девяностых годов по центральному парку города. Внутри этого котла заварилось странное, порой страшно невкусное зелье из генетически связанных друг с другом ингредиентов. Вся страна состояла из таких малозаметных и часто мрачных людей.
Папа Пётр, глава семейства Морозовых, был чуть выше ростом всех остальных: жены и сына. На нем была одета старая поношенная кожаная куртка, синие сильно потертые в районе колен джинсы, кеды с оранжевой подошвой и бейсболка с пришитыми, достающимися изнутри основания головного убора «ушами». Весна на улице все-таки. Обычно он изнашивал вещи до дыр, шел в ближайших секонд-хэнд и покупал первые успешно примеренные штаны, рубашку, куртку и т.д., и т.п.
Пётр очень много работал, все деньги, заработанные «у станка», он приносил домой и клал в общую с женой копилку, откуда уже деньги улетали на различные нужны. Чаще бюджет тратился на оплату коммунальных услуг, продукты питания, одежду и различные необходимые сыну для обучения в школе вещи.
Несмотря на очевидную неопрятность и изношенность вещей, выглядел он всегда достаточно опрятно и статно. Прямая спина и почти армейский шаг. Если во время его пеших прогулок, кто-то рядом включил бы «Катюшу», то окружающие бы недоумевали и нашептывали друг другу текст, прикрывая рот ладонью: «А почему это мужчина марширует в марте? Какой-то ненормальный!».
Особую привлекательность ему придавали глубоко посаженные голубые глаза на фоне почти альбиносово-белой кожи. Из-под бейсболки торчали рыжие средней длины волосы. Что-то между Филиппом Киркоровым из 90-ых и Валерием Леонтьевым нулевых, но только рыжий. Ни одной рыжей звезды не могу вспомнить, может быть, есть кто-то перекрашенный, но мне это, к сожалению, не известно. Местами луковицы на голове Петра начинали отмирать, о чем он на тот момент еще не догадывался.
Петя был в юности довольно успешным фехтовальщиком, занимал призовые места на всероссийских соревнованиях. Соперники из других регионов уважительно называли его «Огненный укол» за яркий цвет волос.
После завершения спортивной карьеры он решил, что поступит на факультет физической культуры местного педагогического факультета, а после успешного или не очень его окончания он с дипломом в руках будет обивать пороги местных ДЮСШ.
Обучаясь в вузе, он познакомился на парах по «анатомии и физиологии человеческого тела» с человеческим телом, которое он тоже с удовольствием хотел бы изучить – со Снежаной.
Чуть ниже Петра ростом на полголовы в том самом центральном парке девяностых, о котором я упомянул выше, шла рядом его жена. Не сказать, чтобы роскошная леди, но вполне привлекательная. Вот только яркий макияж подчеркивал то, чего подчеркивать не стоило бы, но она художник, и она так видит. Причем это не красивый изъезженный вдоль и поперёк оборот, а чистейшей воды факт. Она видела мир по-особенному, любые трактовки происходящих в её жизни или в жизни других граждан событий, кроме своих, она не воспринимала совсем. Есть только одна правда, и она её точно знает. Если уж накрасила ярко-красной помадой губы, значит это великолепно.
Снежана всегда знала, чего хочет. Ей так казалось всегда, по крайней мере. Делала она что-либо, руководствуясь своим мнением, интуицией или инстинктами.
Снежана, как вы уже поняли, училась в свое время в том же вузе, что и Петр, но только на факультете технологии и дизайна. С детства она мечтала стать художником, но в художественное училище поступить не смогла, в день экзамена по рисунку ее работы были жестко раскритикованы известным местным мастером, который был еще и председателем приёмной комиссии и от которого в тот день сильно пахло перегаром.
Вполне может быть, что она попала под горячую во всех смыслах руку, но это уже не имело особого значения. Как и не имело значения то, что остальным принимающим экзамен людям работы девочки пришлись по вкусу. А вот на факультет ТиД она легко прошла. По недобору. На бюджет.
Вернёмся в парк, который мы пытаемся представить. Жена Петра выглядела гораздо ярке, чем мужа. Хотя ярких оттенков также было сложно найти в её наряде. Если и были яркие оттенки, то давно, пока не выцвели и не выстирались.
Светло-коричневый плащ в пол, торчащая из-под его нижнего края платформа черных ботинок с бантиками, водолазка темно-зеленая – всё это она надевала только по праздникам и до замужества. А в этот день, который мы, воображая, визуализируем, Снежана напялила джинсовый комбинезон и синюю болоньевую куртку с дыркой на груди, которая появилась случайно: ей помог образоваться неостывший пепел сигареты Петра несколько месяцев назад до этой прогулки. Волосы блондинки родом из районного центра развивались по ветру, а на остром затылке еле удерживал равновесие бирюзовый беретик как единственная деталь всё еще связывающая её с мечтой о карьере художницы.
Снежена и Петр очень были похожи друг на друга. Оба были созданы главным художником, кто-то его называет природой, в одной примерно цветовой гамме. Всё было бело-рыже-голубое. Только лицо юной, на тот момент, матери было сплошь усыпано веснушками, а кожные покровы её тела содержали чуть больше меланина, чем в эпидермисе Петра. Поэтому при хорошем освещении они разнились разве что на 2-3 оттенка коричневого.
На пару по анатомии и физиологии, которую по странному совпадению, а скорее всего по ошибке диспетчера расписаний, посетили сразу две учебных группы. Справиться с такой толпой преподаватель, которому было уже под шестьдесят не смог, поэтому анатомия стала полутора часами безделья, изменившими жизни Петра и Снежаны полностью и навсегда.
Их роман не сказать, чтобы был слишком бурный. Она жила с тремя девочками в комнате общежития на одном конце города, а он с мамой и папой, пожилыми уже к тому времени учителями физики и математики соответственно, в двушке на другом конце. Долгие минуты и часы, потраченные на преодоление расстояний между друг другом, придавали романтизма, пикантности и дикой усталости их встречам. Часто они просто сидели в парке рядом с общежитием, она показывала ему свои рисунки, он удивлялся и охал, повторяя каждый раз, что «я и круг-то нарисую треугольником». Но почему-то даже в десятый и пятидесятый раз после этой шутки она смеялась будто бы даже громче, чем в первый раз, приговаривая ухмылисто: «Петя, ты такой смешной, с тобою так хорошо».
Петя знал, что его семья, а точнее мама и папа, сдают квартиру бабушки, которая умерла около пяти лет назад к тому времени. Они никогда не скрывали от него, что после того, как он женится, то квартиру постояльцы сразу же освободят, а он смело сможет туда заехать со своей семьей. Мама Петра мечтала нянчить внуков, а Папа просто хотел, чтобы этот «взрослый лоб» наконец-то съехал из родительской квартиры.
