Мутер выходила замуж в шестой раз, но упорно называла себя «новобрачной». По случаю торжества маленькую церковь Крови Христовой, расположенную на углу у зеленого сквера, пышно украсили белыми цветами и лентами, а когда священник деликатно объявил, что жених теперь может поцеловать невесту, я, сидевшая в первом ряду, была так растрогана, что даже закурила.
– Ты испортила лучший день в моей жизни! – кричала потом мутер, стоя в модном белом платье от Дианы Фрай на церковных ступенях и потрясая красивым букетом нежных лилий, пока смущенные гости длинными ручейками стекали вниз по обе стороны от нас. Штефан, мой очередной отчим, нервно курил под деревом и делал вид, что занят с кем-то беседой.
Я хотела напомнить мутер, что до этого у нее было уже пять точно таких же «лучших дней в жизни», а ее новоиспеченный муж всего-то на семь лет меня старше, а значит, она вполне могла бы быть матерью и ему, но потом передумала. Зачем зря тратить воздух? И я снова закурила. Она выхватила из моего беспечного рта сигарету, бросила под ноги и резко втоптала белоснежной атласной туфлей прямо в бетонную ступеньку с надписью «Бог тебя любит». Думаю, в тот момент ей ужасно хотелось и со мной сделать то же самое.
Первую брачную ночь молодожены, как и положено, провели в номере-люкс отеля, предоставив меня самой себе, а на следующее утро я проснулась от звуков подозрительной возни в доме. Мстительная мутер, надолго затаившая обиду за испорченную свадьбу, явилась, чтобы захватить вещи перед путешествием в медовый месяц и заодно «обрадовать» меня.
– Даже не думай, что ты останешься одна на целых четыре недели! – безапелляционно сообщила она, притопывая ногой и уперев руку в тонкую талию, подчеркнутую элегантным летним брючным костюмом. Глубокий синий удивительно шел к ее глазам. – Я тебя знаю! Только отвернись, как ты вляпаешься в какую-нибудь историю.
– Мам, я уже взрослая, почти как твой муж, – уныло отозвалась я, – я же школу окончила!
– Вот именно! – свела она к переносице идеально откорректированные брови. – Ты только что окончила школу и должна была давно уже выбрать колледж или университет и отправить туда документы. Ты это сделала?
Я растерянно сунулась рукой в карман дурацкой пижамы с медведями и пощупала пустоту.
– И не вздумай больше при мне курить! – взбитые каштановые кудри мутер гневно заколыхались над плечами. – Что ты за наказание на мою голову, Саманта Шоу! Совершенно не думаешь о собственном будущем. Меня не любишь.
Голос ее задрожал и стал чуточку выше. Я тупо разглядывала квадратики плитки под своими босыми ногами.
– Сюсечка, вот эти сумки в углу тоже брать? – раздался из глубины коридора голос Штефана. Общения со мной он старательно избегал. Наверное, потому, что еще в церкви я украдкой показала ему средний палец, предпочитая сразу расставить точки над i в наших отношениях.
– Конечно, Пусик! Я их специально поставила на виду! – совершенно другим, бодрым и воркующим голосом откликнулась мутер.
Я мучительно скривилась, и она снова обратила на меня свой гневный взор:
– Ты до сих пор как ребенок. Нужно, чтобы за тобой постоянно присматривал кто-то из взрослых. Собирай вещи, я отвезу тебя в аэропорт. Поживешь немного у дяди, может, ума наберешься.
– У какого еще дяди? – вскинула я голову, потому что совершенно не ожидала такого поворота событий.
– У брата Терри, – пояснила мутер, презрительно поджав ярко накрашенные губы. Она всегда так делала, когда заговаривала о моем отце или о ком-то из остальных бывших. – Других родственников-то мы, к сожалению, не имеем. Я пыталась связаться с твоим так называемым родителем, чтобы попросить взять тебя на время, но оказалось, что он нашел себе какую-то чернозадую и умчался с ней на Маврикий. Вы с ним одного поля ягоды, безответственные прожигатели жизни, зачем только я тебя от него родила! – Она перевела дух от негодования. – К счастью, Джоэль ответил за брата и сказал, что с радостью за тобой присмотрит. Я собрала твои билеты и документы, а ты прихвати что-нибудь из вещей и поторопись: счетчик у такси уже мотает.
– Мне не пять лет, чтобы за мной присматривала какая-то нянька, – проворчала я, ощущая, как к горлу подкатывают предательские слезы. – Тем более, незнакомый мужик.
– Джоэль не незнакомый мужик, а брат твоего отца, – отрезала мутер, пристальным взглядом пикирующего орла одновременно отслеживая, как Штефан, одетый в спортивные шорты и футболку, туго обтянувшую его атлетическую фигуру, пыхтя и раздувая щеки, таскает к выходу сумки. – По телефону он показался мне очень сердечным человеком.
– А в глаза-то ты его хоть раз видела? – похолодела я.
– Саманта Шоу! – прикрикнула она и махнула рукой, пресекая все возражения. – Я достаточно пожила на свете, чтобы разбираться в людях! И для этого мне не обязательно видеть их в глаза. Постарайся не докучать Джоэлю и вести себя в гостях нормально. Хотя кому я это говорю: ты понятия не имеешь о том, что такое нормально и как себя вести.
Она с осуждением качнула головой, поправила на шее газовый шарфик и, стуча каблуками, посеменила за Штефаном, на ходу довольно громко пробормотав под нос:
– Надеюсь, он не проклянет тот день, когда решил оказать добрую услугу родственничкам…
Вот так и получилось, что через месяц после окончания выпускного класса в школе и на следующий день после шестого бракосочетания мутер я оказалась в самолете, несущем меня в какую-то задницу мира.
Рейс задержали, поэтому в пункт назначения я прибыла с опозданием. В моем рюкзачке лежали документы, смехотворная мелочь, салфетки, блеск для губ и пачка сигарет, и подумалось, что если меня никто не встретит, то в этом чужом, незнакомом городе я окажусь полностью предоставленной самой себе. Мутер сильно промахнулась, считая, что, отправляя меня как посылку какому-то родственничку, может быть спокойна.
При выходе с посадочной полосы я свернула в туалет и покурила. Прикрыв глаза, задрала юбку и затушила сигарету о бедро, стараясь пропустить через себя, прочувствовать каждое мгновение этой короткой боли, потом вынула из рюкзака упаковку спиртовых салфеток, которую всегда таскала с собой, и аккуратно обработала крохотный ожог. Другие, уже зажившие и еще только начинающие заживать, образовывали на обеих ногах причудливые узоры. Мои созвездия, как я их называла, порой и впрямь представляя, что вижу там ковш Медведицы или ломаную кривую Кассиопеи.
Выбравшись из туалета, я погуляла по терминалу в поисках чего-нибудь перекусить. К тому времени, когда вышла на парковку перед аэропортом, все пассажиры моего рейса наверняка не то что уже разъехались, а, скорее всего, успели добраться до дома или куда там еще им было надо. Я уныло оглядела ровный ряд желтых такси и зацепилась взглядом за шикарный темно-красный двухместный кабриолет с откинутой крышей и белоснежными кожаными сиденьями, возле которого, сложив руки на груди, стоял какой-то брюнет.
