Глава 1. С чего начинается Родина
Обыденно мелькал мир, задевая мой любопытный нос, ветер растрепывал волосы, напоминая о своевременно накатывающихся холодах, мысли бежали наперегонки с «зайцами» и контролерами, а зубы замерзшей торговки платками стучали в унисон с вагонами электрички. Все шло своим чередом.
На противоположном сиденье сутулый мужик в кепке достал из кармана семечку, демонстративно раскромсал ее со свирепостью коршуна, плюнул кожуру в кулак и с улыбкой съел. Потом достал еще одну, еще и еще. Повернувшись к окну, он стал клацать семечки и, причмокивая, наблюдать за пейзажем. Движения его рта и рук были точны, как траектория электрички, и системно повторялись. С первого взгляда тяжело было представить иное занятие, которое подходило ему более, а если бы кому-нибудь потребовался идеальный поглотитель семок, не советовал бы засматриваться на других кандидатов. Я перевел взгляд с мужика на окно – за ним желтеющие березы убегали от нас обоих – вместе со шпалами, перронами, оврагами, проводами и надеждами на беззаботное будущее.
Чем меньше спишь перед путешествием, тем насыщеннее оно будет – такая мысль пришла ко мне после нескольких поездок. В последнюю ночь я не смыкал глаз ни на минуту, завершая дела и расставаясь с прошлым, поэтому сейчас сон пришелся бы весьма кстати. Смяв толстовку в комок, я кинул ее на рюкзак, положил голову сверху и обнял рюкзак, словно подушку. «Барахлишко мое, нам предстоит долгий путь вместе, невесть кого мне придется охватывать и отталкивать. Но обещаю, тебе буду верен, постараюсь исправно тебя таскать с собой и делить победы да невзгоды. А сейчас давай спать».
– Ваш билет, пжлста! – ткнул в меня пальцем дядя в красной куртке. Из-за его спины показалась женщина в таком же цвете, но размером в два раза больше коллеги. – Молодой человек, билет предъявите и дальше лежать продолжайте.
Судя по затекшей правой руке, можно было предположить, что прошло около получаса. Я открыл глаза, поздоровался с контролерами, неохотно натянул толстовку, закинул рюкзак на спину и прогнулся. «Это что ж, мне с двадцатью килограммами бегать надо?» Я взглянул на горку черной шелухи под мужиком и, резко обойдя контролеров, направился в следующий вагон, куда они следовали после нашего. В тамбуре встречала подобная мне безбилетная публика. «Электроугли», – сообщил прерывистый голос сверху, двери раскрылись, и мы побежали вдоль поезда, размахивая руками и вещами, пытаясь уйти от контролеров. Бежали все: бабушки с тележками, цыганки с дочками, парни с девушками, школьники со сменкой, я с кепкой. Мы миновали вагон, из дверей которого повысовывались возмущенные лица людей в красных куртках, безуспешно пытавшихся схватить хотя бы одного подлеца, и победоносно нацелились в конец следующего. Первый влетевший мальчуган принялся держать двери, пока запрыгивали остальные. На мгновение мы превратились в команду с одной целью – успеть. Пыхтя, двери захлопнулись со словами «Следующая станция – Платформа 43-й километр», команда распалась, только собравшись, и мы разбрелись по свободным местам. «Никогда не понимал, почему московские контролеры не возвращаются в вагоны, которые уже прошли, хотя видели всех этих безбилетников. Вот то ли дело в Ленинграде – там все культурные, такого не позволят!» – поделился лысый мужчина, садившийся рядом. Я кивнул ему и снова упал головой на рюкзак, растворяясь в дремах и мелодичном тарахтении электропоезда. Нужно было поспать хотя бы два часа.
Чья-то рука взяла меня за плечо и потрясла, словно бутылку шампанского перед Новым годом. «Конечная, приехали». Я раскрыл веки с тяжестью железных засовов, взвалил рюкзак на спину, во второй раз обалдел, сколь много придется тащить на себе, и выбежал из пустого вагона. Толпа, как вода, воронкой смываемая из ванны, просачивалась в одинокую дверь вокзала. Я присоединился к ней, и две толстые женщины по бокам втолкнули меня в здание. Впереди нас радужно встречал турникет и усатые билетеры в синих кепках. Женщина с правого бока простодушно прислонила свой билет к турникету – створки раскрылись, а у меня не осталось иного шанса, кроме как вплотную с ней втиснуться в узкий проем. Охранники немедля направились в нашу сторону, готовые хватать и разворачивать, на что получили от меня громкое: «Не видите, встречал!» Я отмахнулся от протянутых рук и, благодаря женщину и обгоняя толпу, ворвался в упругий город.
Владимир явился дымящими вокруг автовокзала автобусами, из форточек которых смачно харкали дедушки, и приветливыми храмами на горизонте слева. На столбах висели объявления: «Найду жену», «Продам баранину», «Сдам/куплю квартиру/холодильник». Я поднялся по дороге на холм и свернул на тропинку вдоль стены монастыря. Полтора года назад на этом же месте мы с друзьями скидывались на су-е-фа. Проигравший вставал на край обрыва, заводил руки назад, делал неуклюжее переднее сальто в сугроб и кубарем катился с холма до проезжей части. Выглянув вниз, я дался диву, каким дураком надо быть, чтобы сигать отсюда, и неспешно зашагал по дорожке. Становилось хорошо.
Я был во Владимире во все времена года, и каждый раз он характеризовался тремя состояниями: солнечно, душевно, много китайцев. Сегодняшний день не стал исключением: толпы громких туристов из Азии на залитой лучами смотровой площадке нарушали гармонию природы и города. Обзорная была устроена незамысловато, но приятно: она предлагала посмотреть на белую стену слева, из-за которой торчали флажки и купола, потом проскользить взглядом по железной дороге, соревнующейся в тишине с изгибом реки Клязьмы, а затем – через шумный мост – остановиться на подкашивающихся крышах изб и водонапорной башне на правой стороне. За всем этим делом присматривал сам Владимир, оседлавший коня, вместе со святителем Федором – оба в виде памятников. Я направился в златоглавый и белотелый собор по другую сторону.
На выходе человек попросил копейку.
– Нету, дедушка, нету.
– Что, даже десятирублевой монеты?
– Да, мелочи вообще нет. Только сто рублей.
– Тьфу ты, да простит тебя и меня Господь.
Я зашел в храм, закинул рюкзак под скамейку в углу и встал под широким куполом, закрыв глаза. В голове сами стали рождаться вопросы. «Зачем мне это все? Может, лучше было остаться в теплой кровати? Это путь к вершине или в никуда? Я выживу или пропаду пропадом?» Я попытался сформулировать мотивы и оправдания, но мысли комкались, как толстовка, вылезающая из рюкзака. Стало дико, что возникают такие вопросы. Чтобы успокоиться, я позволил мыслям раствориться внутри и вне себя, и они, бурля и пузырясь, стали растекаться по венам тела и сознания, дотягиваясь до кончиков пальцев, пока не пропали вовсе. Я с облегчением вздохнул, открыл глаза, осмотрев себя и убранство храма.
