Солнце было в зените. Центуриону Квинту Терренцию было приказано дожидаться германского отряда, который вел с собой рабов на продажу в Империю. Центурион уже подумывал дать приказ строиться в походную колонну и возвращаться, ведь встреча была назначена на утро. На рабов и приказ легата ему было наплевать, но отказываться от платы за «эксклюзивный товар», который его центурия тайно переправила из Дуростора1, совсем не хотелось. Офицер решил подождать еще немного.
– Опять бородатые опаздывают, – лениво позевывая, сказал легионер Сцений.
– Они варвары. Варвары не могут опоздать, – Филипп, товарищ Сцения по центурии, стоявший в дозоре на стене форта и всматривавшийся в горизонт, говорил, не поворачивая к собеседнику головы.
– Что значит «не могут»? Да они только это и делают! – возмутился Сцений, в душе радуясь назревающему с сослуживцем-греком спору. Стоять молча и без дела у него уже не было сил.
– Вот именно. Опоздать может только тот, кто может прийти вовремя. А германцы не приходят вовремя – они приходят в свое время, – Филипп сделал ударение на предпоследнем слове.
– Какое еще «свое»? Время одно для всех! – возразил Сцений, ковыряя в земле спатой, кавалерийским мечем, который теперь раздавали всем подряд.
– Ошибаешься, мой деревенский иллирийский друг. Когда они придут, спроси, почему они опоздали. Они не будут оправдываться, они даже не поймут вопроса…
Судя по голосу, Филипп высокомерно улыбался, хотя Сцений не видел его лица.
– Полегче, афинская дамочка! Ты говоришь так, как будто «деревенский» – это что-то плохое. А свою греческую болтовню оставь для легата, он у нас ученый, – возразил Сцений.
– Хм, а вот и гости, – Филипп все же был удивлен появлению германцев не меньше Сцения и центуриона. Последние встрепенулись, услышав слова грека.
Поднявшись на стену к Филиппу, центурион увидел нестройную колонну людей. Лишь немногие из них были вооружены. Остальные, шедшие в середине, шли, опустив голову, и держали руки вместе – видимо, они были связаны. Терренций приказал своим людям образовать живой коридор от ворот в глубину территории лагеря. Варвары были непредсказуемы, хоть и малочисленны, и всегда лучше перестраховаться.
– Смотреть за ними в оба! Рубить, если начнут дергаться или чудить! – орал опцион2 Платор, пока легионеры слаженно выстраивались в шеренги вдоль via Pretoria, одной из двух главных улиц лагеря.
– Открыть ворота! – скомандовал центурион, когда варвары подошли к лагерю.
Толпа германцев и их пленников неспешно просачивалась через проход и текла дальше по образованному легионерскими щитами коридору, в конце которого их уже ждал центурион. Властно уперев руки в бока, он всем видом показывал, что является здесь хозяином положения. Терренций прослужил на Данубии3 уже немало лет и неплохо знал сразу несколько германских диалектов. Некоторые из его людей тоже не были новичками, но служба не требовала от рядовых знания языков – лишь хорошего владения мечом. Поэтому переговоры, если в них возникала нужда, вел он. Тот из германцев, которого варвары считали за старшего, вышел вперед и, не выказывая страха или раболепия, коротким кивком поприветствовал римлянина. Центурион, ответив тем же, сказал:
– Вижу, ты привел товар. Но свое зерно ты получишь не раньше, чем покажешь мне то, зачем сюда тащился лично я, – Терренций вперил взгляд в германца, ожидая действий. Тот не пошевелился.
– Наши мечи, – только и сказал он.
Центурион пренебрежительно махнул рукой, дав команду одному из легионеров приподнять покров над телегой. В ней лежало около полусотни римских клинков. Германец, кажется, был удовлетворен, хотя никак не показал этого. Он просто вынул из кармана перевязанный тесемкой увесистый мешочек и швырнул его Терренцию. Когда тот развязал его и высыпал содержимое на ладонь, он понял, что день удался. Это был настоящий янтарь с северных берегов – весьма и весьма щедрая плата за пять десятков клинков. Терренций, ошеломленный таким успехом, аж приобнял германца и, хлопнув того по плечу, разрешил ему забрать и повозку с оружием, и казенный груз полагавшегося за рабов зерна. Бородатый варвар поманил рукой своих соплеменников, и вместе с ними к повозке двинулись и связанные пленники.
Опцион, который наблюдал за происходящим куда более внимательно, чем его командир, заподозрил неладное только тогда, когда рабы остановились около повозки – вместо того, чтобы продолжить идти в лагерь римлян. Так или иначе, было уже поздно. В следующее мгновение мнимые рабы неожиданно скинули веревки. Опцион, бывалый иллириец, успел подумать, что веревки изначально были подрезаны. Его соплеменники как-то раз проделывали подобный трюк с римлянами во времена Августа – правда, самого опциона тогда еще и на свете не было. Мысли прервал несущийся на него с топором варвар – он был из тх, что конвоировали псевдорабов. Приняв всю тяжесть удара на щит, Платор коротким колющим ударом пронзил бок варвара ниже селезенки, оттолкнул его и следующим ударом рубанул по незащищенному горлу. Опцион был не единственным объектом нападения. Все вооруженные варвары атаковали римлян. Треть тех, кто не успел вооружиться, пала под ударами римских копий, но остальные быстро разобрали мечи из повозки.
– Режь ублюдков! Не выпускать их из лагеря! – кричал Терренций, отбивая выпад вражеского меча.
Филипп, стоявший на стене, должен был оставаться на посту, но, видя, как его товарищи вступили в бой, поспешил присоединиться. Это же сделали и многие другие, в том числе некоторые из постоянного гарнизона Тигилита. А те постовые, что были в момент атаки на башнях, во все глаза смотрели на избиение, казалось, обреченных диверсантов. Когда из леса показалось несколько сотен бегущих к римскому лагерю германцев, их никто не заметил. Только кавалерийский отряд из трех десятков всадников, на полном скаку врубившийся в свалку пехотинцев, заставил часовых обернуться и громко закричать. На счастье римлян, центурия Терренция была вооружена копьями, и всадникам пришлось туго.
– Закрывайте ворота! Быстрее! – кричал башенный часовой воинам внизу. Копейщики начали оттеснять всадников, и вполне успешно, но в проеме ворот началась такая давка, что закрыть их быстро не представлялось возможным. Расчет германцев оказался верным: сотни клинков и топоров вскоре присоединились к схватке, и у римлян не было ни единого шанса остановить этот поток. Вместе с центурией Терренция в лагере было не больше двухсот человек. Германцев же было около пяти сотен. Будь они по другую сторону лагерных стен, даже большее число не было бы проблемой, но они были
