Глава 1 «Шелковые бабочки мадам Перье»
Я промокла.
Что это? Дождь? У меня в комнате? Какой бред!
Распахнула глаза и поняла, что ничего не вижу, настолько было темно и только капли дождя долбили по моему телу с настойчивостью дятла. Напрягшись, легла на бок и протянула руку в поисках шнура от ночника, но пальцы поймали лишь воздух с каплями воды. «Да что же это за гадство такое?» – подумала я про себя и выругалась сквозь зубы, которые уже начали выбивать дробь от холода. Не успела я открыть рот для новой порции непечатных, как всё вокруг осветилось тусклым холодным светом с бордовым оттенком, и я резко вскинула голову вверх. Что за шутки!? На меня «смотрели» две луны: большая голубая и маленькая красная. Паника затопила меня удушливой волной. Забылись и дождь, и холод.
Это сон, я просто сплю и мне снится очень реалистичный кошмар! Где-то читала, что нужно себя ущипнуть и сразу очнёшься. Я щипала своё тело за разные части – и везде было больно! Это всё происходит со мной наяву!
Я вяло встала, покачнулась и спиной упёрлась в стену. Стена!? Обернувшись, поняла, что лежала на крыльце какого-то дома, а немного правее от меня разглядела приоткрытую тёмную дверь. Пошатываясь, опираясь о стену правой рукой, поплелась в сторону входа, простудиться под ледяным дождём не было никакого желания, нужно войти в помещение и как-нибудь отогреться.
Оказавшись в небольшой тесной прихожей, отделявшей меня от другой двери, заметила тусклый желтый свет в щели снизу, откуда доносились чьи-то голоса.
Недолго думая, дернула за ручку и уже четко услышала:
– Куда делась Милиса? Надо прибрать постель в пятой комнате на втором этаже.
А услышав скрип и входящую меня, женщина воскликнула:
– Ага, вот куда ты запропастилась! Сегодня без ужина будешь. Живо иди на второй этаж и прибери пятый номер! И не жалуйся мне тут, что тебя поколотили! Тебе не привыкать!
Что это за место? Кто все эти люди? Я в полной прострации опустилась на ближайшую скамью и выпучила глаза на старуху, говорившую мне об уборке. Весь её образ: начиная от кричащего, цвета спелой вишни, платья, высокой прически, ярко подведенных черной краской глаз и заканчивая забелённым лицом с кривым, без одного зуба ртом – привёл меня в дикий ужас, а мельтешащие по помещению полуобнажённые женщины добили меня сюрреализмом ситуации, в которой я оказалась по чьей-то злой воле.
– Чего уселась, убогая! Живо встала и пошла! Ника, ну-ка быстро приведи ее в порядок. Мне пора начинать аукцион, не до вас сейчас, – сказав всё это, отвратительная бабка поспешила прочь, для ее возраста довольно шустро, на автомате заметила я.
– Мили, вставай! – подошла ко мне симпатичная девушка лет двадцати, в лёгком пеньюаре, который не скрывал, а наоборот, подчеркивал каждый изгиб молодого, упругого тела, – досталось тебе, бедняжка. Давай, выпей немного водицы. И расскажи, что случилось. И кто так тебя избил.
Я молчала всё это время. Странное отупение овладело мной. Как выпила стакан воды я и не заметила. В отличие от других девушек, которые нас окружали, Ника обращалась со мной ласково, остальные же презрительно фыркали и пару раз попеняли Нике, что той делать нечего, только возиться с уродиной. Я пропускала это все мимо себя фоном, думая, что говорят не обо мне. Я ведь достаточно симпатичная девушка, у которой пусть и не внешность модели, но приятное лицо и подтянутая фигура. Почему они говорили «уродка», «убогая», «бледная моль» – я искренне не понимала.
– Ника, – каркнуло моё горло, я хлопнула себя ладонью по губам от страха, что это? Это мой голос!? Повторила еще раз:
– Ника, – и убедилась, что с моим речевым аппаратом правда что-то не то: слова выходили с трудом и неохотно, словно пропихивались через узкое бутылочное горлышко, пересилив желание панически заорать я продолжила, – Ника, я ничего не помню.
Фразы выходили рубленые, сиплые и с паузами. Мерзость!
– Ах! Бедняжка, видать приложили тебя по голове! – картинно всплеснула руками Ника и продолжила:
– Сейчас расскажу вкратце, что тебе нужно знать, потом проведу в пятую комнату и займешься работой: ты Милиса, работаешь в доме «Шелковые бабочки мадам Перье» горничной и посудомойкой. У тебя нет искры, поэтому ты убогая, в тебе нет красоты и ума, – после этих слов Ника вспорхнула со скамейки и позвала за собой:
– А более ничего в твоей жизни вспоминать нечего, ты сирота и здесь живешь с младенчества. Пойдем за мной, у меня скоро начнется работа. Не могу с тобой долго возиться.
Мне пришлось послушаться и поковылять за Никой. Сейчас не время закатывать истерику, а то прибьют ненароком. Надо выждать и оглядеться, что это за место и как отсюда выбраться.
По дороге на второй этаж прошли мимо большой гостиной, где я заметила сидящих на роскошных диванах и креслах дорого одетых мужчин разного возраста, и вьющихся вокруг них девушек в прозрачных одеждах, все смеялись и вели себя раскованно и непринужденно. Уже тогда у меня закралось подозрение, что это место самый настоящий бордель.
Ника, приведя меня в требуемое помещение, не прощаясь убежала, я же осталась и принялась с интересом осматриваться вокруг.
В номере, где мне предстояло прибраться – всё было очень дорогим и вульгарным: обитые красным бархатом стены, резная дорогая мебель из красного дерева, на изящном столике поднос с початой бутылкой вина и фруктами, окна занавешены тяжелыми бордовыми портьерами, белоснежные скомканные простыни на огромной кровати и напольное высокое трюмо, к которому я и направилась, чтобы посмотреть на себя и убедиться, что с моей внешностью всё в порядке.
С моей внешностью всё было далеко не в порядке!
Это не моё лицо и не моё тело!
Дрожащей рукой я провела по страшному лицу: круглое, изборождённое рытвинами с апельсиновой коркой и огромными гнойными прыщами – лоснилось жиром, черные точки на огромном раздутом шнобеле пугающе топорщились, как грибочки на пенёчке, два глаза разных размеров, один из которых сильно косил, и странно, что зрение было хорошим, без искажений – были тускло зелёными. Половину лица «украшал» громадный подтёк тёмно-фиолетового цвета с желтым оттенком – кто-то бил это лицо нещадно, если поискать, я уверена, что найду такие же синяки и на других частях этого тела. Спина была подозрительно кривой, вот почему я ковыляла, а не шла ровно и легко. Только сейчас я поняла, что тупая ноющая боль во всем теле – это не от дождя и холода, это оно само по себе больное, плюс ломота от синяков не добавляли «радости» измученному организму.
Мой мозг затуманила паника, взгляд упал на руки, они были толстыми и узловатыми как две дубины, такие руки могли с успехом принадлежать какому-нибудь крупному сильному мужчине, например кузнецу. Это было последней каплей в чашу моего терпения от сегодняшних «сюрпризов» – из моего напряжённого горла вырвался глухой вскрик, и я позорно потеряла сознание.
