Пролог
Карета
подскочила на очередной кочке, причиняя почти привычную боль пятой точке и
волной расходясь дальше, в сторону ноющей поясницы. Я устало вздохнула, но
тихо, чтобы не потревожить чуткий сон мамы, дремавшей напротив. Дилижанс катил
нас по пыльной ухабистой дороге в неизвестность, и в глубине души я надеялась,
что на новом месте у нас получится начать всё сначала и стать счастливее, чем
есть сейчас. Несмотря на то, что вера во всё светлое и доброе стремились
сломить, наверное, не менее сотни раз, а нашу с мамой гордость втоптать в
грязь, но у них так ничего и не получилось. Моя жизнелюбивая натура неизменно
брала верх.
Сосед -
тучный мужчина лет пятидесяти снова попытался найти в моём лице опору для своих
внушительных габаритов, заодно использовав моё плечо в качестве подушки. От
него пахло застарелым потом и дешёвыми сигарами. Меня чуть не стошнило, еле
удержалась. Сколько раз мама пыталась поменяться с ним местами - не счесть, и
всё безрезультатно. Впрочем, я предлагала пересесть на моё место мадам Уолш,
мистеру Жорану, и мистеру Брэди, и тоже не преуспела.
Мистер
Добреман всеми правдами и неправдами старался обратить моё внимание к его
колоритной фигуре и добиться благосклонности. Но ничего, кроме холодности, так
и не получил.
Зло выдохнув,
резко ткнула своим острым локотком в бок соседу. Тот тут же охнул, распахнул
глаза и сонно заозирался, часто моргая.
- Дурацкая
дорога! Я себе всё напрочь отбил, и вдобавок теперь у меня закололо в боку! -
проворчал он, все три подбородка возмущённо затряслись, но на этом мужчина не
остановился, вскинул руку и стукнул по крыше дилижанса. - Эй, возничий!
Мистер
Добреман вёл себя грубо и шумно, естественно, остальные пассажиры тут же
проснулись и обратили всё своё внимание на разошедшегося толстячка.
Транспорт
замедлил ход, а после и вовсе остановился. Не прошло и минуты, как дверца
кареты распахнулась и к нам заглянул молодой человек с ярко-рыжими волосами и
веснушчатым весёлым лицом.
- Чего
стучим? - растянув бесформенный рот в добродушной улыбке, спросил он, при этом
глядя на меня. - Леди, вам что-то понадобилось? Может, воды? Я мигом принесу! У
меня ещё яблоко есть, хотите? - в грязной руке тут же появился симпатичный
красный фрукт.
- Отстань от
леди Грейс! Убери своё грязное подношение, для начала тебе не помешало бы
помыть руки! - разбухтелся Добреман. - А вообще, это я стучал. Ты не собачьи
кости везёшь, а людей! Которые к тому же заплатили за поездку. Имейте совесть,
прекратите так гнать коней, - разъярённо бросил Добреман, а заметив, что Нолан
продолжает смотреть только на меня, зло процедил: - Всё, сгинь с глаз моих!
Передай своему начальнику, чтобы так не спешил, уже всё тело болит и колет, так
окочуриться недолга!
- Спасибо,
Нолан, за угощение. Но я не голодна, - едва заметно улыбнулась юноше,
продолжавшему ждать от меня ответа.
- Понял, -
радость на мгновение покинула
простоватое лицо возничего, - леди, - неумело поклонился он мне, а потом маме,
и сразу же громко хлопнул дверцей, иначе она просто не закрывалась.
- А почему
только вам предложили воды? - тощая, как палка, мадам Уолш не мигая глядела
своими глазками-буркалами куда-то в центр моего лба, по всей видимости,
стремясь просверлить в нём дырку.
- Понятное
дело, почему, - вместо меня первым раскрыл рот, вытиравший лоб вонючим платком
Добреман, - потому, что леди Лерой очень хрупкая. И очень красивая, - вдруг
добавил он, а матушка поперхнулась воздухом.
Мадам Уолш
лишь презрительно фыркнула и замолчала, отвернувшись к окну.
Откашлявшись,
мама с той непередаваемой холодностью, на которую были способны только люди,
взращённые в среде аристократов, возмутилась:
- Мистер
Добреман, вы забываетесь!
- Простите,
леди Лерой, - тут же повинился мужчина, максимально притворно. А ещё
одновременно с этим будто случайно прижался к моему боку ещё плотнее. Я едва не
выпучила глаза от подобной тяжести и еле удержалась от крепкого словца, чуть не
сорвавшегося с губ, потому что на меня пуще прежнего дохнуло тухлым потом и
вонючей сигаретой.
- Будьте
добры так не налегать! - сквозь зубы тихо прорычала я, стараясь не сорваться.
Что-то в моём тоне насторожило мужика и он, поколебавшись секунду, отлип. Давая
мне возможность продышаться.
- Через
четверть часа остановка в Уэст Виллэдже! - крик старшего возничего зычно
ворвался в приоткрытое окно.
Ура!
Передышка, можно будет размять ноги, и где-нибудь перекусить. Ночевать в Уэсте
не станем, дилижанс помчится в следующую точку - Питсборо, средней величины
город и предпоследняя большая остановка перед землями, куда мы, собственно, и
держим путь. В Питсборо пробудем два дня и
после отправимся дальше.
Карета
остановилась чуть позже обозначенного кучером времени, и мистер Жоран впервые
за день открыл рот:
- Моя
конечная остановка. Приятно было скоротать путь в такой интересной компании, -
многозначительно добавил он, стрельнув блекло-голубыми глазами в мою маму,
бесстрастно глядевшую в окно, сидевшую с невероятно ровной спиной и сложёнными
на коленях руками.
Леди Мэделин
Лерой являла собой образец аристократической утончённости и даже в таком месте
держала себя, как королева. За время моего знакомства с ней я успела полюбить
свою новую матушку, воспринимая её недостатки с добродушием и улыбкой. Все мы
люди и Мэделин тоже, главное, какая она по отношению к себе и другим. Строгая,
справедливая и очень добрая. Но быть собой она позволяла себе только с близкими
людьми.
Для чужих же,
не заслуживших её благосклонности, уважения, графиня Лерой надевала иную маску:
холодного высокомерия, граничащего с презрением. Её непередаваемое умение одним
лишь своим видом показать, что именно она думает о человеке, или ситуации в
целом - считалось мной достойным восхищения, я так пока не умела, получалось
откровенно смешно, даже коряво. Подобное поведение родительницы обуславливалось
средой, в которой она выросла. А умение определять, что за личность перед ней,
являлось особым даром Мэделин, коим она пользовалась просто виртуозно.
- Успехов
вам, мистер Жоран, - доброжелательно кивнула я, остальные промолчали: на
постных и, казалось бы, вечно недовольных лицах спутников читалась лишь одна
мысль – поскорее покинуть душное замкнутое пространство дилижанса.
И вот,
наконец-то, я стою на твёрдой земле, на гудящих ногах, при этом стараясь не
сильно гримасничать от боли во всём теле.
- Дорогая, не
морщи лоб, появится морщинка, - заметила матушка, становясь рядом со мной и с
интересом осматривая старое вытянутое здание с узкими окнами. – Пойдём, нужно
привести себя в порядок, сменить одежду, и поесть.
