«Наверное, так выглядит ад», – первое, что приходит на ум, когда я смотрю на огромный каток, залитый прямо посреди торгового центра. Для любого нормального врача-травматолога – так точно, а уж для заведующего отделением множественной сочетанной травмы, коим я и являюсь – подавно. Видать, мало мне было тридцати шести часов в отделении. Нашел, блин, где отдохнуть. Куда ни глянь – такой фронт работ вырисовывается! Закачаешься. Ушибы всего, чего можно, вывихи суставов, разрывы связок. Переломы открытые и закрытые, черепно-мозговые травмы. И, конечно, ампутации. Пальцев. Куда без них? В этом году еще не было, а вот в прошлом – на две целых руки набралось бы. И ведь ладно бы производственная травма. Но в основном же по дури все. А у меня в отделении половина штата, считай, на больничном. И на шестьдесят коек – дай бог, один нормальный специалист. Интернов я не считал. Что это за специалисты – интерны? Я бы им самим руки, того…
– … вот такая она – Лолита!
Погрузившись в невеселые мысли, я пропустил большую часть довольно оживленного рассказа своей сегодняшней спутницы. То ли Танечки, то ли Сонечки (я так и не запомнил, будь проклята эта отупляющая усталость). Не то чтобы мне было не все равно, как эта девица воспримет мой отсутствующий вид, но ведь мать наверняка у неё спросит, как все прошло. И если плохо – выволочки мне будет не избежать. Как и бесконечных разговоров на давно осточертевшую тему:
– Ну, когда же ты женишься, сынок?
– Я уже женат! Давно и прочно. На своей работе, – повторил я по привычке и пододвинул к себе большую тарелку обалденно вкусного маминого супа.
– Нет, ну, хоть вы ему скажите! Ринат, Артем… – мать обвела взглядом собравшихся за столом братьев, – я внуков хочу!
– Вот пусть тебе Артем и рожает. Он с Иркой сколько уже?
– Пять лет, – криво улыбнулся Ринат.
– Вот! Пять лет. А детей до сих пор нет.
– Какие наши годы, – философски пожал плечами Тёма.
– Кстати, где Ирочка? Ты опять без нее!
Дальше, слава богу, разговор перешел на младшего и его супругу, так что меня оставили в покое. Как оказалось, на время. А вот к концу вечера мать ненароком вспомнила о прекрасной девушке, с которой так удачно познакомилась в парикмахерской аккурат вчера. В общем, я и сам не понял, как в итоге мне эту девушку впарили. Даже удивительно, под каким таким гипнозом я был, что согласился пойти с ней на свидание? Еще и сегодня, когда от усталости едва стоял на ногах. Никак мамин колдовской суп сделал свое дело. Сытость притупила все защитные инстинкты. И теперь вот смотрел я на… эм… девушку и понять не мог, о чем это она талдычит?
– Лолита? – откашлялся. – Это Набокова, что ли?
– Какая Набокова? Лукина! Говорю же, у меня здесь некоторых девочек из сборной по фигурному катанию можно встретить.
Вот глядя на этих самых девочек, простой обыватель и выходит на лед. Дети… И родители, которые не теряют надежды собственным примером приобщать свое чадо к прекрасному. О, эти акты семейного самопожертвования, где никто не умеет кататься, но все с воодушевлением пробуют!
Только знаете что? Шанс свернуть себе на катке шею многократно выше, чем стать Алиной Загитовой.
«Нельзя быть таким циничным, Миша», – прозвучал в голове ласковый голос матери. Вот-вот… Уже галлюцинации начинаются. Мне бы поспать нормально, часиков восемь, или даже двенадцать, а я… Ну ладно. Что уж. Пришел уже, а раз так, надо хоть сделать вид, что мне интересно:
– А-а-а. Так это твой каток?
– Мой! Вот как из спорта ушла, так и решила – открою бизнес.
– Ну, хорош бизнес, ничего не скажешь! Здесь всегда так многолюдно?
– Угу! Классно, правда?
То ли Танечка, то ли Сонечка гордо выпятила вперед и без того не по-женски широкую грудную клетку. Довольная собой, просто до неприличия.
– Классно, – согласился вслух, а про себя подумал, что для бизнеса это, может, и хорошо, но ведь чем кучнее находятся не умеющие толком кататься люди, тем обширнее травмы. В смысле у одной коровы на льду больше шансов уцелеть, чем если их целое стадо. А там, прям стадо, понимаете? А у меня предчувствие… Что добром это все не кончится.
Самое любопытное в механизме любых травм – это полное неумение человека группироваться во время падения, которое, и это очень удивительно, полностью противоречит инстинкту самосохранения. Мы даже сумку или кошелек защищаем, прижимая к себе, но когда падаем… Шмякаемся от души. Во-о-он как тот грузный мужик с красной мордой, который, будто в подтверждение моих мыслей, рухнул посреди катка и, прокатившись на внушительном брюхе, сбил, как кегли, человек пять незадачливых «фигуристов», прежде чем становился, врезавшись в ограждение головой.
– Господи Иисусе, – пробормотал я, с тревогой наблюдая за кучей-малой, образовавшейся на льду.
– Эй, ты куда? Миша!
– Может, помощь нужна, – пробормотал, стягивая шарф с шеи. Прочему-то я даже не додумался снять верхнюю одежду. И только сейчас понял, что взмок.
– Там? Да ты что! У нас по сто раз на дню такое происходит. Вон, смотри, уже поднялись все. Целые, невредимые, – искренне изумилась то ли Танечка, то ли Сонечка. Черт, как бы доподлинно узнать? Ну, не спрашивать же у неё спустя столько времени. Может, маме позвонить? Так она расстроится. И еще чего доброго решит, что я недостаточно стараюсь устроить свою никчемную личную жизнь.
Я бросил еще один взгляд на каток, где и впрямь вроде бы все были целы. Тряхнул плечами, сбрасывая сковавшее обручем напряжение. Организм уже запустил цепную реакцию – в крови бурлили адреналин и готовность действовать. Прийти в норму оказалось не так-то просто.
– Извини, я на минутку. Тут по работе надо… – достав из кармана телефон, соврал я. Открыл Телеграм, занес палец над иконкой нашего с братьями чата. Но так и не решился у них спросить, не помнят ли они часом, как зовут мою потенциальную женушку. Ринат, конечно, помнил. Он все всегда помнил, но… Господи, они ж потом всю жизнь будут вспоминать о моей забывчивости. Им только дай повод поржать. Придурки.
– Ну, что? Может, мы все-таки прокатимся? – вздернула брови то ли Танечка, то ли Сонечка.
Я с сомнением посмотрел на лед. В отличие от большинства собравшихся, катался я вполне прилично. Недаром десять лет отходил в хоккейную секцию. Но потом умер отец, и мне, как старшему, пришлось взвалить на себя заботы о матери и братьях… В общем, стало как-то не до хоккея.
– Можно, – поморщился. – Только, если не возражаешь, я бы сначала кофе выпил. Покрепче. Что-то меня после смены просто рубит с ног. Не знаешь, где здесь нормальным можно разжиться, м-м-м?
