***
Она всегда терпеть не могла зонты (по большей части они мешали и неумолимо раздражали, чем действительно помогали, особенно, если этому сопутствовал сильный ветер), а потому сидела прямо под ливнем на скамейке, угрюмая и нахохлившаяся как воробей. По лицу стекали не слёзы, но капли дождя очень походили на них. Нет, летний дождь она очень даже любила, а хмурое состояние было связано с последними событиями в её жизни.
Худенькая девчонка, в бандане поверх растрёпанных длинных чёрных как смоль волос, спортивной майке-алкоголичке с парой модных дырок на боку, классических брюках с идеальными стрелочками и кедах, украшенных заклепками и шипами. От правого надплечья вниз по лопатке расположилась огромная татуировка в виде паука. На внутренней стороне левого предплечья виднелась миниатюрная огненная саламандра (элементаль огня, принявший облик ящерки), весело сновавшая среди язычков красноватого и синеватого пламени.
Ей было всего 23 года, хотя выглядела ещё моложе – лет на 16-17. Она уже побывала замужем. И до сих пор пока ещё не разведена. Не сказать, что это был неприятный период в жизни. Скорее наоборот, очень задорный и полный приключений. Приключений совершенно неромантического характера.
Ну, что значит «замужем»? Не брак, а сплошная фикция – на потеху окружающим. Или, скорее, для тончайшего издевательства над ними. Муж, он же работодатель, он же друг, вечно склонный к тому, чтобы в любой момент рвануть с места, прийти в какую-нибудь школу, университет или другую организацию с магическим уклоном, устроиться там кем-нибудь работать или начать обучение в качестве студента, обнаружить какие-то подковёрные игры и… почти со стопроцентной уверенностью можно заявить, что это учреждение потом благополучно закроется. После всех его громогласных статей в журнале.
Она практически не участвовала в этих его развлечениях наравне с ним. Такое случалось редко. Чаще она занималась немного другим направлением. Но она обожала его статьи. Они были написаны взвешенным рассудительным языком, но, тем не менее, претендовали на скандал года, после которого вся магическая Вселенная будет долго колбаситься. В редакцию будут приходить письма с заговорами, запуками и проклятиями на долгую и мучительную смерть (споры сибирской язвы в конвертах ничто по сравнению с тем, что попадало к ним в руки), с оскорблениями и прочими вещами от недовольных магов. Ну что ж. Это всего лишь работа. Работа, ставшая его жизнью.
Сама она предпочитала совсем другую манеру – прибывала незаметно, поселялась почти невидимкой (не всегда!). Ходила, бродила по коридорам школ, всё замечала и записывала. Если потом эту школу и лихорадило после её статей, то только в положительном ключе. Чаще всё происходило в спокойном режиме. Она старалась писать то хорошее, что увидела там. Иногда обнаруживала несостыковки, но писала о них без претензий и намёков на скандал, хотя… Бывало! И у неё проскальзывали ничем не прикрытые саркастичные, хамские нотки, особенно, когда дело доходило до ознакомления со сводом правил организации. Зачастую он содержал фальшивые и противоречивые положения, которые почти никто не соблюдал, даже те, кто их составлял… особенно те, кто их составлял.
Она поднялась и пошла под непрекращающейся моросью в новую жизнь. А на скамейке остались магический паспорт и… несколько визиток, на которых было отпечатано готическим шрифтом: Журнал Гадкая Саламандра. Журналист: Противоречивая.
***
Где-то в море-океане, да на острове Буяне сильный ветер играл длинными черными волосами девушки, нагло и беспардонно меняя ей укладки. Подвизался парикмахером-стилистом работать на общественных началах.
– А если так? – нашептывал он ей на ухо, мерзко хихикая над получившимися на голове шипами а-ля Горшок с концерта Короля и Шута.
Но Противоречивой не было дела до ветра с его сальностями, она бдительно слушала рассказ русалки, которая возлежала на нижней, самой широкой, размером с односпальную кровать, ветви дуба и кокетливо болтала в воздухе изящной ножкой. Русалка была большой сплетницей (будни русалочьи не блещут разнообразием) и охотно делилась новостями с кем угодно, когда угодно и сколько угодно. Разумеется, за плату. Платой служили красивые ракушки. А рассказывала она о недавнем школьном событии, приключившемся с первокурсницей. Только-только обосновавшаяся в замке и не успевшая начать обучение, она получила наказание за нарушение школьных правил – работу в ангарах. Под магическим куполом, где они и располагались, во время отбывки на глазах у драконюха девочка была съедена самим Искристым. Драконом, то есть. Имя у дракона такое – Искристый. Противоречивая была знакома с ним не понаслышке, она ведь и сама когда-то жила на этом острове несколько лет. Что такое 5 лет для дракона – не плевок во времени даже. Им приходилось видеть множество поколений магов и чародеев на своём очень продолжительном «веку».
Современные волшебники использовали огромных ящериц чаще всего в своём своеобразном спорте – драконболе. Сама журналистка никогда не бывала даже в составе запасных на вечной скамеечке с летающей балалайкой, веником или пылесосом (русские маги чаще используют их для полёта, чем метлы, в отличие от англичан) под ногами. Не говоря уже о том, чтобы принимать живейшее участие в игре и летать вместе с командой под магическим куполом, которое окружало игровое поле. Почти каждая игра заканчивалась травмами, иногда смертями. Самое лучшее для игрока – это с самого начала быть проглоченным драконом противника. Они ведь глотают не жуя (за очень редким исключением, зависит от породы). По окончании игры тебя выковыряют с помощью не самой приятной процедуры – через принудительную рвоту. Рвоту дракона! А потом, считай, ты – знаменитость. Колонка в Магвостях «каково было в желудке рептилии тусануть на пару с бактрийской ведьмой, имеющей дурацкую привычку метать во всех иглы, заговоренные на умопомешательство» обеспечена. Один только заголовок на половину всей передовицы. Противоречивой же хватало участия в качестве болельщика: впечатлений было много. Особенно до сих пор свежи воспоминания о том, как драконы обеих команд нацелились на одного аппетитного игрока и при поимке самозабвенно пытались сообразить на двоих, забыв про взаимную неприязнь. Но в периодах между матчами и тренировками, драконы чаще всего находились в ангарах. За ними приглядывали драконюхи. Работа не сильно весёлая. Больше уборочно-уходовая. Перцу там подсыпать, чешую натереть. Подстилку сменить. Дерьмо убрать. Как же без этого?
Всё это рассказывала русалка с видом, будто Противоречивую знать не знает (ведьмочке в первые годы обучения, как и многим младшекурсникам доставались подобного рода наказания на нарушение правил), а объясняет совершенно новому человеку азы. Отрабатывала плату. Хитрила, стало быть. Периодически мельтешил у них обеих на глазах кот учёный, важно расхаживающий по золотой цепи, которая располагалась вокруг ствола дерева. Кот был не очень-то доволен, потому как еще до недавнего времени у этого дуба он был центром внимания многочисленных слушателей, а русалка, иждивенка такая, стала нарасхват здесь без году неделю. Кот бросал на девушек из разных рас слегка высокомерные взгляды, но так как ствол был широким, и ему приходилось довольно долго обходить по кругу, то на приличные промежутки времени Противоречивая и русалка, которую звали Милой, были избавлены от его стрел ревности и неодобрения (обсуждать сплетни, муа! Когда есть более интересные вещи: сказки и сказания, легенды или песнопения). Пусть скажет спасибо, что вообще посетители имеются, а то в век повышенной занятости большинству не интересны были его сказочки о давно минувших днях. История пятилетней давности уже мало кого интересовала, а уж про повествования от начала времён и говорить нечего. За исключением, конечно же, тех, кто стремился к огромной власти и могуществу. Те завсегда ради информации уши развешивали и знали, как подольститься к учёному коту и добыть знаний, которые он редко кому выдавал.
