Заметив ротмистра, капрал Джарт залихватски улыбнулся и нажал на гашетку пулемёта. Дробный грохот длинной очереди повис в тяжёлом душном воздухе, и лишь радостное цоканье вылетающих гильз звучало жизнеутверждающе, словно колокольчик почтаря в зимнюю метель. Воспитуемые привычно вжались, да что там – вгрызлись в землю, стараясь уменьшиться, сжаться до размеров горошины. Ротмистр Тоот удовлетворённо оглядел воспитуемых, капрала, разлетающиеся в щепы старые патронные ящики у высокой заросшей бурым остролистом насыпи.
– Господин ротмистр, – капрал поднял дымящийся ствол пулемёта, с чувством щёлкнул стопором зенитного положения и вскинул пальцы к берету, – секция воспитуемых «Зета» проводит тактические учения по самоокапыванию под пулемётным огнем!
Закончив доклад, он обернулся к лежащим в траве серолицым мужчинам в линялых комбинезонах:
– Встать, рыла паучьи! Массаракш! Глаза растеряли, выродки?! Офицера не видите?
Воспитуемые нестройно поднялись. Без малого три десятка лиц, разных и в то же время похожих – землистым цветом, смертельной усталостью и впечатанным, точно клеймо, чувством безотчётного страха в глазах.
«Бойцы, – отворачиваясь, скривился ротмистр. – Вот тот слева, с глазами навыкате, Крыт Шара, ещё неделю назад щёлкал ножницами в своём парикмахерском салоне. Никто и не подозревал, что он выродок, пока не начало его корчить прямо у ног очередного клиента».
Воспитуемый Шара сжался под тяжёлым взглядом ротмистра, предчувствуя недоброе. Взгляд наполнился отчаянием. Шара попытался ухватить старенький карабин так, как учил на занятиях энц капрал, и от испуга выронил оружие.
За спиной офицера послышался зычный голос Джарта:
– Эт тебе не гребешок, воспитуемый Шара. В бою за потерю оружия – расстрел на месте.
– Но я…
– Молчать! В Периметр! В караул! Через день на ремень.
«Правильно говорит, – подумал Атр Тоот, – хоть фугас у ног рвани, если уж выжил – оружие должно быть при тебе». Он развернулся и, похлопывая плетёным кожаным стеком по начищенным сапогам, зашагал прочь.
«Эх, тот горец, которого вчера Зэф притащил, – вот из кого бы солдат получился! Всем солдатам солдат! Таких бы роту, а лучше – батальон, и можно… – Ротмистр задумался, что, собственно говоря, „можно“. – Да хоть бы рейд на пандейскую столицу! – Он с силой хлестнул себя по сапогу. – Это, конечно, чушь, поляжет батальон в неравном бою с пандейскими ублюдками, но геройски поляжет. Гору трупов вокруг себя наворотит».
Тут ему вспомнилась улыбающаяся физиономия горца: «Мак Сим Кмрр… что-то такое. Как только они с этими именами живут? Жаль, с головой у чужака не всё в порядке. Одно слово – мутант».
– Так ведь, господин капрал, – раздалось за спиной. – Как же одного-то в Периметр? Говорят, там ночью упырь появляется.
– Молчать, воспитуемый Грат! Вот ты вторым и пойдёшь.
Ротмистр повернулся на каблуках:
– Воспитуемый Грат, ко мне! Что тебе известно об упыре?
В те дни, когда граница проходила по Голубой Змее, укрепрайон был гордостью Империи. Линия фортов у самого берега, пять рубежей обороны с орудиями в бронеколпаках и долговременными огневыми точками, уходившими на три этажа под землю, полтора метра напряжённого бетона надёжно укрывали амбразуры, старательно упрятанные в складках местности. Тоннельные железные дороги позволяли быстро перебрасывать людей и боеприпасы, а к штабному бункеру – сердцу обороны – тянулись кабели шифрованной связи. Укрепленный район считался образцом фортификационного искусства!
Вплоть до того дня, когда эскадра крейсерских бомбовозов адмирала Ниро обрушила на него два десятка ядерных боеголовок. Обычные бомбы повышенной мощности после этого никто уже не считал. К счастью, те дни войны ротмистр Тоот не застал. Тогда, потрясённый коварством гнусных изменников – хонтийцев и пандейцев, он закончил последний свой урок в мужской гимназии словами: «Больше я не стану рассказывать вам об истории страны, которую создали ваши деды. С сегодняшнего дня начинается история, которую делаете вы!»
Как он узнал много позже, его любимый первый выпуск весь, как один, отправился на вербовочный пункт записываться добровольцами. Зелёных юнцов определили в истребительный батальон принца Варди, а спустя неделю новобранцы были истреблены прорвавшимся в глубь имперской территории танковыми клиньями хонтийского десанта. С тех пор мысль, сможет ли вчерашний учитель истории выстрелить в живого человека, больше не донимала Атра. А вскоре второго лейтенанта Тоота догнала следующая недобрая весть. Остатки гарнизона Торнаты – центра укрепрайона на хонтийской границе, – не имея больше возможности держаться, подорвали фугасы, заложенные ещё при строительстве цитадели. Шестая бригада Легиона, где служил новоиспечённый лейтенант, в это время безуспешно пыталась разорвать кольцо окружения Торнаты. Больше месяца сводки о боях в хонтийском приграничье не сходили с первых полос газет.
«…Они приняли на себя первый удар коварного врага, – кричали передовицы, – и держались храбро и доблестно, даже когда это было превыше человеческих сил!»
Статью, описывающую последний бой цитадели, ротмистр перечитывал много раз, точно надеясь отыскать между строк что-то для себя очень важное, – гарнизоном Торнаты командовал его старший брат, полковник Ориен Тоот.
Старый мир рухнул.
– Воспитуемый Грат, ко мне! – холодно скомандовал Тоот.
Субтильный боец заградительной секции подскочил к офицеру и заученно доложил:
– Воспитуемый Грат прибыл по вашему приказанию!
– Повторяю вопрос. Что тебе известно об упыре?
– Что он бегает, говорят, – цепенея под тяжёлым взглядом, пролепетал Грат.
– По мнению специалистов, в частности известного биолога Грата, упыри не летают. – Ротмистр Тоот согнул кожаный стек. – Идёмте за мной!
Замершая с карабинами «на плечо» секция «Зета» с сожалением глядела вслед товарищу. Ротмистра Тоота не то чтобы не любили, глупо и смешно воспитуемым любить офицера Боевого Легиона, а опасались. Даже страшились. Высокий, худощавый, подтянутый, в чёрной форме и вычищенных до блеска сапогах, он появлялся, смотрел гипнотизирующим взглядом и отдавал команды чётко, словно лязгал затвор, досылая очередной патрон в патронник. Ротмистр никого не оскорблял, обращался на «вы», не требовал лишнего. Но боялись его куда больше, чем фельдфебеля – обладателя кулаков размером с пивную кружку.
Воспитуемый Грат, понурившись, плёлся за ротмистром. Вся секция гадала, чем обернётся для бедолаги неосторожно брошенная фраза.
Кабинет командира гарнизона базы был выдержан в духе традиционной суровой простоты: массивный дубовый стол, шкаф, сейф, оружейная стойка, над которой, воздев к потолку острие, стоял полутораручный меч с древним гербом рода Тоотов; таблицы на стенах, план расчистки укрепрайона, схема форта-базы – того, что осталось от некогда могучего щита Империи. Ротмистр сел на стул, один из двух, имевшихся в кабинете, и поднял глаза на бойца.
