«Крест, хранитель всея Вселенный; Крест, красота Церкве; Крест, царей держава; Крест, верных утверждение; Крест, ангелов слава и демонов язва» – так прославляется Честное и Животворящее Крестное Древо Христово в песнопениях праздника его славного Воздвижения. Во время одной из торжественнейших православных служб прекрасно украшенный, благоухающий ароматами, блистающий в свете церковных светильников и свечей крест при многократном пении «Господи, помилуй» торжественно возвышается, возносится, воздвигается в храме. А мы, верующие в Того, Кто был на нем распят, благоговейно и смиренно склоняемся пред Честным Древом, перед этим спасительным знамением победы над грехом и смертью, и затем с любовью целуем его – как величайшую из дарованных нам Богом в этом мире святыню.
Но зададимся вопросом: какие мысли и чувства могли пробудить слова «крест» и «распятие» в современниках Спасителя, в пору земной жизни Господа Иисуса Христа? Конечно же, ничего иного, кроме омерзения и ужаса! В ту эпоху не было, пожалуй, ничего страшней крестной смерти. Казнь на кресте – чудовищная, позорная – не только отнимала жизнь, но и предельно унижала казнимого. Обнаженного человека сначала прибивали ко кресту, калеча и уродуя, а затем выставляли на публичный позор – пронзенного гвоздями, истекающего кровью, бессильного и обреченного на долгую и мучительную смерть. Крест оказывался не только причиной физической смерти самого казнимого, но и причиной духовнонравственной гибели тех, кто приходили посмотреть на казнь. Ведь, как мы знаем из евангельского рассказа о Распятии Господа, всю собиравшуюся у креста огромную толпу любопытствующих охватывало ужасающее нравственное одичание и озверение. Эти люди приходили сюда, чтобы, глядя на смерть казнимого, получить садистское наслаждение от его унижения, позора, страдания и гибели. Муки распятого, его слезы, бессилие, нагота, боль и, наконец, наступление его кончины делались поводом для презрительных шуток и насмешек. Толпа свистела, хлопала в ладоши. Гибель распятого превращалась в увеселение, аттракцион. Само умирание, переставая быть для толпы таинством смерти, глубоко сокровенным переходом в вечность, оказывалось для нее щекочущим нервы публичным зрелищем, пусть и пугающим, но вместе с тем эмоционально разжигающим – вроде спортивного состязания или действа на театральной сцене.
Известно, что для иудеев распятие на кресте, то есть повешение приговоренного к смерти на деревянном орудии казни, рассматривалось как проклятие Самим Богом, Который ясно и определенно изрек: проклят пред Богом всякий повешенный на дереве (Втор. 21: 23). Проклят – значит лишен любой милости и снисхождения Создателя, презрен и отвергнут Им, ввержен в пучину богооставленности. Как казалось иудеям, такой человек и не был достоин ничего, кроме града насмешек, ненависти и отвращения.
Для римлян распятие на кресте было казнью, которой заслуживали самые презренные отребья общества – бунтовщики, убийцы, воры и, разумеется, рабы. Благородный римский философ и велеречивый оратор Цицерон в сочинении «Против Вересса. О казнях» не допускает и мысли о том, что столь ужасной казни может подвергнуться римский гражданин. Распятие для Цицерона – «жесточайшая и позорнейшая казнь, предназначенная для рабов». Крест для него – «омерзительное орудие казни». Нет и не может быть более унизительного и страшного способа умереть, чем оказаться прибитым ко кресту. И само это слово – «крест» – римскому гражданину не пристало ни произносить, ни даже слышать. Ведь, по убеждению Цицерона, при воспоминании об этой казни высокий ум римлянина неизбежно оскверняется, при виде распятия уничижается его благородное зрение, а при слышании предсмертных криков умирающего на кресте оскорбляется его аристократический слух…
Итак, одна мысль о том, что на кресте мог быть распят не просто раб, разбойник или убийца, но Сам Сын Божий и что именно на этом позорном орудии казни Он искупил человеческий род от власти сатаны, смерти и греха, – оказалась неприемлема для многих. Потому-то и евангельская весть о распятом Боге Слове сделалась в равной степени соблазном для иудеев и безумием для эллинов, как писал апостол Павел (ср. 1 Кор. 1: 23).
Известно, что распятие было самой мучительной из всех существовавших в античном мире форм публичной казни. Все начиналось с несения креста. Если крест был новым, только что изготовленным, то осужденный нес его к месту казни целиком. Вес нового креста составлял около 130 килограммов. Если же вертикальная часть креста оставалась на месте распятия с предыдущей казни, вес ноши – горизонтальной перекладины – ограничивался несколькими десятками килограммов (от 30 до 50). Однако для человека, который к этому моменту был уже измучен побоями и пытками, такой вес все равно казался огромным. Конвоиры гнали приговоренного перед собой с помощью плетей и пик, острием которых наносили болезненные – до крови – уколы. Если ведомый на казнь падал, то оказывался придавлен к земле крестом. Тогда ему необходимо было сделать гигантское усилие, подняться, вновь взвалить на плечи крест и двинуться в путь – навстречу смерти. Наконец приговоренный доходил до места распятия. Здесь его клали на спину поверх горизонтальной перекладины, патибулума, выбирая на ней подходящие места для гвоздей. В патибулуме делались неглубокие отверстия в тех местах, где затем будут прибиты запястья. Наконец гвозди накрепко пригвождали приговоренного к перекладине, после чего в чуть согнутых ногах – в районе ступней – делались сквозные отверстия. Потом осужденного поднимали с земли на крест, соединяя столб креста с патибулумом и прибивая гвоздями к деревянной вертикали ноги. Теперь ступни упирались в специальную подставку, не позволявшую телу сорваться под тяжестью собственного веса. Если дыры в руках и ногах почему-либо оказывались пробиты неудачно, в неподходящих для фиксации на кресте местах, то уже забитые гвозди вырывались из плоти и забивались снова, чтобы руки и ноги распятого были полусогнуты. Таким образом, иногда распинаемого прибивали ко кресту дважды.
В Риме распинали обнаженными – ради предельного унижения и позора казнимых. Однако в Иудее, в соответствии с религиозными обычаями, предаваемым на крестную смерть все же надевали набедренную повязку – опоясание.
Затем следовало долгое и мучительное умирание на кресте. Чаще всего оно происходило от асфиксии – удушья. Многочасовое пребывание на кресте с полусогнутыми руками и с ногами, на которые опирался своим весом казнимый, допускало два положения тела. Первое – выпрямленное, при котором он всей массой опирался на пронзенные гвоздями ноги, что доставляло невыносимые мучения. Второе – полусогнутое, при котором масса тела переносилась на руки – пронзенные гвоздями запястья, на которых он в таком случае фактически висел: положение еще более мучительное, чем первое. Второе положение постепенно, на протяжении многих часов нахождения на кресте, становилось для распятого основным: у казнимого попросту не оставалось сил сделать усилие и распрямиться. Кроме того, всякое движение руками и ногами, неизбежно сопровождавшее смену положения тела, приносило ужасную боль, так как при этом всякий раз в ранах на кистях и ступнях проворачивались вонзенные гвозди. Однако именно второе положение обрекало казнимого на скорую смерть. Постепенно у висевшего на пронзенных руках полностью затекали межреберные мышцы и мышцы грудной диафрагмы, отвечающие в организме человека за механизм дыхания: с их помощью осуществляется вдох и выдох.
