Все мы привыкли, что вечно живой вождь мирового пролетариата постоянно бродит по миру в виде призрака коммунизма и устраивает каверзы честным людям в форме различных революций. А они, как известно, проходят по сценарию Черномырдина: «Хотели как лучше, получилось как всегда». То есть оставляют после себя одни руины, кровь и социально-политическую разруху. Революции, после которых приходится долгие годы прибираться и пытаться восстановить то, что порушила разбушевавшаяся толпа, ведомая фанатиками и бандитами. Но что будет, если Владимир Ильич Ленин окажется совсем другим? Если он пойдет другим путем?
Само собой, выбирать среди «оттенков серого» мы не станем. Ибо это слишком томно и скучно. Поэтому я предлагаю довольно резкий, наглый и масштабный вариант, при котором в тело Владимира Ильича Ульянова, еще не знакомого со своим псевдонимом, вселяется наш современник. Да не просто так, а сохранив связь с нашим временем. Плохо это или хорошо? Кто знает. Но я попробую поставить на «одну восставшую дизельную лодку против всего американского атомного флота»[1]. То есть человека, пусть и наделенного большими возможностями, против объективных исторических процессов и обстоятельств.
И да, безусловно, все, что вы найдете на просторах этой книги, было выдумано мной, а любые совпадения случайны.
1 июня 2014 года. Российская Федерация. Москва
Владимир Ильич Соловьев стоял у большого окна и любовался кровавым закатом с высоты пятьдесят второго этажа «стеклянного карандаша» новой московской реальности. Сегодня был очень важный день в его жизни – он уходил. Нет, не вообще. Здоровье, слава богу, было вполне нормальным. Он уходил, оставляя бизнес молодым и горячим акулам капитализма, что сворой вились у него за спиной. Пятьдесят пять лет и пятьдесят пять миллионов долларов состояния, переведенного в активы высокой ликвидности. То есть, говоря по-простому, в обычные деньги на счетах. Можно было теперь покататься по миру, никуда не спеша. Пожить, как говорится, в удовольствие. Конечно, Владимир понимал, что с его деятельным характером не получится долго бездельничать, но весьма внушительные деньги, что оставались у него «на посошок», позволяли не думать о грустном. Захочет – танк соберет по чертежам, захочет – самолет. Жаль только, поздно в космос лететь. Но да ничего. И без того дел хватит.
Можно было бы и не уходить. Но скучно. Неинтересно. Пресно. Остро не хватало вкуса жизни. Да и ради чего или кого ему стремиться к стяжанию? Близких людей у него не было – все умерли по разным причинам. А ему многого было не нужно.
Соловьев обернулся.
У двери стояла Изабелла Юрьевна Папаяни – его верный друг и помощник. Причем, что удивительно, несмотря на определенную симпатию друг к другу, за столько лет удалось обойтись без секса. Даже в пьяном виде. Они боялись нарушить ту тонкую и нежную грань доверия, что была между ними. Точнее, не они, а он. Владимир прекрасно понимал, какие страсти могут начаться, пусти он Изабеллу к себе в постель. Тем более что последние двенадцать лет он был одиноким вдовцом и матримониальные шансы у нее были нешуточные. Оттого и держал дистанцию, закономерно опасаясь не выдержать. Несмотря на то что Изабелла была прекрасным помощником в бизнесе, видеть ее в роли своей жены ему не хотелось. Причем решительно. Красивая, эффектная, соблазнительная… и безжалостная. Не женщина, а хищник, с сексуальным возбуждением от удовлетворения ее амбиций и кошелька.
Ну, все.
Пора.
Владимир Ильич легко подхватил кожаную сумку и направился на выход. Чмокнув на проходе Изабеллу Юрьевну в щечку и с некоторым сожалением проведя рукой по ее соблазнительному бедру, он устремился навстречу новой жизни. Новой судьбе.
Два часа в пробках – и счастливый обладатель элитного автомобиля смог наконец выехать за пределы МКАД. После чего он уронил ногу на педаль газа и понесся вперед раненым бегемотом. Ждать не хотелось. Ни одной лишней секунды. Тем более что на своей даче старый друг Лев Борисович Вайнштейн обещал сюрприз. А он всегда умел удивлять.
– …Ну, давай рассказывай, чем хотел порадовать? – произнес, завершив встречный ритуал приветствия, Владимир.
– Помнишь, сколько раз мы спорили о тех или иных вопросах в истории?
– Как такое забыть? – усмехнулся Соловьев.
– Так вот. Я придумал, как разрешить все наши споры. Причем раз и навсегда к обоюдному интересу обоих.
– И как же? В душу к тем, кто вершил историю, не заглянешь.
– В душу, может быть, и не заглянешь, а вот их глазами посмотреть на преданье старины далекой вполне можно.
– То есть как? – опешил Владимир.
– Тебе же не нравятся мои теории, – отмахнулся Вайнштейн. – Давай лучше отметим твое освобождение и просто попробуем.
– Дело говоришь! Пойдем. А то я сегодня из-за нервов даже завтракать не стал.
– Ты? Не стал?
– Сам удивляюсь.
Посидели хорошо, но мало. Впрочем, как обычно. Перебирать Владимир не любил.
– Итак, Лева, я весь горю от нетерпения, как та девица в первое свиданье, – немного поюродствовал Соловьев. – Давай уже рассказывай, что ты там придумал.
– Если отбросить теорию…
– Отбросить, отбросить. Не до нее.
– Тогда тебе нужно просто сесть в кресло. Я надеваю на тебя вон ту фигню, жму несколько кнопок, и ты смотришь глазами какого-нибудь исторического персонажа.
– Что, так просто?
– Да, так просто, – довольно улыбнувшись, кивнул Вайнштейн. – Хотя, если хочешь, могу объяснить и намного сложнее.
– К черту! Зачем усложнять?
– Вот и я так думаю. Итак, кого выбираем?
– А кого можно?
– Хочешь – царя, хочешь – простого крестьянина. Пространство и время не ограниченно. Главное – чтобы ты мог ясно представить себе этого кадра. Поэтому если хочешь поглазеть на древность какую-нибудь, то до нее придется долго и мучительно добираться поколение за поколением. Кстати, при желании мы сможем отследить эволюцию человеческого вида. Правда, я не уверен, что с примитивными приматами моя схема будет работать. Ладно. Кого ты выбираешь?
– Когда был Вова маленький, с кудрявой головой…
– Ты серьезно?
– А чего мелочиться? Или не сможешь?
– Отчего же? Вполне.
Встали. Пошли. Подключили. Лев Борисович нажал на нужные кнопки. А вот дальше все пошло так, как это обычно и происходит в таких ситуациях. И последнее, что услышал Соловьев, были какой-то противный зуммер и удивленный возглас Вайнштейна: «Упс…» Ответить ему Владимир не успел, хоть и очень хотел. Потому что вокруг все стало темно и мокро. «Ну, Лева, ну, дружок, ну погоди…» – только и успел подумать Соловьев, теряя осознание.
