Первая картина
Исполнение желаний
Интерлюдия
«Говорят, что Третью эпоху, которую назвали эпохой Войн и Разлада, летописцы писали не чернилами, но кровью.
В 9800 году после столетий войны объединённые королевства Семи Ветров Вариаса стали именоваться Энсолорадо. Однако не все поддержали перемены. Северные страны, лежащие за Аркхом, объявили себя Свободными.
В землях Южного континента Эльжануба закипали страсти, всё больше разжигаемые Владыкой Агару. Дети шли против родителей, жёны против мужей. И не было единства между народами Юга.
Но перемены уже стояли на пороге Сии. И люди, и хранители своим бездействием сами накликали их. Великое бедствие было не за горами. Как война того, кого нарекли Зверем, объединила царства Севера, так большая беда должна была случиться, чтобы сплотились царства Юга.
Произошло это в Агару. Страшное землетрясение и извержение пламени разрушило город, превратив его в пепелище. Затем постепенно погибла целая страна.
Вместе с тем соседние королевства – Калос и Джаэруб – сплотили свои силы, положив конец бунтам в Четвероцарствие и утихомирив заговорщиков, ропщущих против власти Намуров в Алриасе. Прекрасная и сильная дева Махаан встала во главе войск, в рядах которых были мужчины и женщины, джаэрубцы и калосцы, волшебницы и ведьмы.
Такой эту историю видел и записал я, Плутарх Велонес, в год Мира 1820 от первой Бури».
Григо Вага закрыл книгу летописей, одну из бесчисленных. Все они на свой лад рассказывали о последних столетиях истории эпохи Войн и Разлада. Кто был прав, а кто виноват во времена объединения Энсолорадо? Почему разошлись, а затем сплотились хранители мира? По какой причине затем они предпочли скрыться от народов? – версий было слишком много, как и много столетий пронеслось с тех пор.
Со времён, описанных Плутархом, до катастрофы оставалось больше ста лет. Буря грянула в Сии, ударив по Аркху, в 9956 году. С тех пор летоисчисление началось заново… Теперь же шёл 1021 год от второй Бури.
– Знакомый слог и почерк, – подтвердил Алем Дешер, глядя на летописи Плутарха. – Думаешь, Григо, он мог быть автором «Сказок лунных дней»?
– Он или Махаан, – добавил книгохранитель. – Я помню, она считается персонажем вымышленным, но ведь именно Махаан знала множество сказок и рассказывала их своему супругу… Некоторые из этих сказок довольно необычные и, вероятно, принадлежат Дженне.
– Возможно, они писали их вместе, – задумчиво нахмурился Алем Дешер. – Знай же, что мой род в Джаэрубе один из древнейших. У нас тоже были свои сказки и истории… В некоторых говорилось, что необычная кровь течёт в наших жилах. Но кто мы – потомки Намуров или Велонес, – я так и не понял.
– Я склонен думать, что Ваша кровь и впрямь обладает особенной силой, – смущённо заметил Григо Вага. – Насколько я знаю историю Владычицы Энсолорадо… Даже просто глядя на вас обоих, я так и вижу царственную белую чародейку под руку с величайшим учителем, философом и историком!
– Говорят, наш поцелуй снял проклятие Гриерэ, – кивнул Алем Дешер. – Но если бы это было так просто! Многое осталось скрытым за белокаменными стенами Второй ступени.
– В браке всегда всё непросто, – произнёс библиотекарь. – Как говорят…
Пролог
Чудище болотных озёр
Просторы озера дышали первобытной мощью и красотой. Лёгкое кружево ряски обрамляло небольшие острова. Прибрежные воды буйно поросли солнечными лютиками и розовым рдестом. То и дело слышался плеск рыбы. Воздух дрожал от кваканья лягушек.
Юноша долго плутал в зарослях камыша и осоки. Он выбирал сухие кочки, но иногда проваливался в воду по щиколотку и тогда бранился на чём свет стоит. Его приятели шли впереди и знатно обогнали нерасторопного мальца, которому доверили нести рыболовные снасти.
Они собрались на рыбалку. Говорили, что на каком-то из берегов болотного озера можно поймать рыбину, да непростую, а золотую. И что исполняет это чудо любые желания. Другие же утверждали, что не рыбина то вовсе, а настоящая русалка. Третьи шептали, что поселилась в глуши сама Хозяйка озера. А клянчить желания у неё опасно, не расплатишься…
Вскоре юноша догнал друзей. Они приблизились к месту, где озеро уходило под полог деревьев. Опершись ногой об очередную корягу, парень не угадал. Бревно ушло под воду, но вытолкнуло из неё увитый тиной человеческий скелет.
Не желая прослыть трусом, юноша сдержал крик. Когда же его нога угодила меж рёбер другого мертвеца, крик попросту застрял у него в горле. Пытаясь, но не имея сил предупредить друзей, парень бросил снасти и, мыча, замахал руками.
Приятели уже шагнули под мрачный полог ив. Вода там была почти чёрной, как смола. На её поверхности, несмотря на густую тень, в изобилии белели чаши лилий. А между цветами как будто замерла дева…
Хороша она была или нет, юноша не успел рассмотреть. Он очень сомневался, что в подобном месте без света солнца, да в окружении скелетов могла жить дивная красавица или добрая чародейка. Плечи у девы были худые и острые, кожа и волосы – белые, как лилии вокруг неё.
– Гляньте, братцы, – последнее, что парень услышал из речи друзей, спешно пятясь назад. – Не русалка то, а баба… С ногами и всем остальным…
Юноша бежал что есть мочи. Он не обратил внимания на чёрную болотную жижу, что пристала к штанине. Единственным его желанием было не оступиться и не ухнуть в трясину. Желание сбылось.
Живым и невредимым парень выбрался из болот в знакомые чащобы, где и упал без чувств от усталости. Он остался жив, лишь перемазался чем-то матово-чёрным. Но крики и вой приятелей, решивших позабавиться с болотным чудищем, ещё долго стояли в его ушах.
Она забыла, что есть ночь, а что день. Пламень, а затем тьма объяли Дженну. Она окунулась в безбрежные воды междумирья. Ухнула в звёздную бесконечность, точно в омут с головой.
На этот раз путь её был простым и понятным: извилистые, но чёткие изгибы Великого древа вели странницу. Мелодия Врага ещё ощущалась, однако звучала где-то очень вдалеке. Истаяли все сомнения и страхи. Дженна знала, куда должна попасть, и ничто не могло удержать драконицу.
Но всё же, оказавшись в Сия, всплыть к свету Дженна не сумела…
Она забыла, где была ночь, а где день. Сумерки и холодная вода сделались её миром. Белые лилии, змеи да лягушки – друзьями. Дженна силилась выбраться на берег, но свет солнца нестерпимо жёг кожу, а глаза и вовсе пронзал, точно нож. Плотное тело чародейки настолько ослабло, что кроме как в воде та не могла существовать нигде более.
Чёрные топи стали её периной, как некогда они были прибежищем таинственной красавицы. Только Дженну, в отличие от матери Гриерэ, никто не удерживал. У неё просто не было сил двигаться, даже говорить или есть. Долгие дни она лишь пила, впитывая из ледяных ключей жалкие крупицы витали живой воды.
