Разные бывают двери. За одними нас ждут теплота и уют родного дома. За другими – радостная встреча с друзьями. Есть двери в магазины, за которыми мы ожидаем увидеть заветную игрушку или вожделенный стаканчик мороженого, а то и вкуснейшую ромовую бабу, пропитанную насквозь сладким сиропом и с белой шапочкой глазури наверху. Высоченные и широченные двери вокзалов обещают нам дальние странствия в неизведанный еще мир. А вот дверь в кабинет директора школы ничего хорошего не обещает.
Олег подходил к ней медленно, замедляя каждый шаг. И с каждым шагом нарастало чувство страха и беспокойства. У самой двери он остановился. Долго не решался открыть. Наконец, вобрав в себя побольше воздуха, мальчишка дернул дверь на себя. И тут же придержал ногой, не давая ей широко распахнуться, сделав узкую щель, в которую он боязливо протиснулся.
– Вызывали? – еле слышно проговорил Олег.
Лидия Митрофановна, сидевшая в глубине кабинета за массивным столом, оторвавшись от бумаг, подняла голову и сквозь очки посмотрела на вошедшего мальчишку.
– Проходи, Куропаткин, – низкий строгий голос директора ударил по ушам и без того испуганного шестиклассника. – Ты, догадываешься, зачем я тебя вызвала?
Олег, конечно же, догадывался. Этот случай с Инессой Ивановной не давал ему покоя. Но он ведь не хотел ничего плохого делать. Все вышло как-то само собой.
Мальчишка опустил глаза, разглядывая обшарпанные носки ботинок, и молчал.
– Я не слышу ответа, – директриса поднялась из-за стола. Черные сузившиеся зрачки как два объектива воззрились на ссутулившегося и не смевшего пошевелиться ученика.
– Я не виноват, – пробормотал Олег.
– А кто виноват? Инессу Ивановну увезли на скорой. У нее приступ сердечный случился.
– Но он ведь сам полетел в нее, – Олег, наконец, коротко взглянул на Лидию Митрофановну. И глаза тут же убежали обратно вниз разглядывать пол.
– Вот именно, что полетел. А не упал, как должен был упасть по всем законам физики.
Да, действительно, горшок с геранью, сорвавшись с подставки, прикрепленной к стене, проделав странную траекторию, эффектно приземлился на голову Инессы Ивановны, учительницы математики, вызвав дружный смех всего класса. Но Олег не прикасался к нему. Он только в сердцах выпалил: «Чтоб вам цветок на голову свалился». И его желание тут же исполнилось.
Зачем он это сказал? Ведь мог же и промолчать. Пропустить мимо себя слова математички о том, что он тупица и лодырь, не желающий ничего понимать, ленящийся открывать учебник и выполнять домашние задания. Да еще и родителей назвала такими же лодырями, безразличными к учебе сына.
Но он ведь не знал, что горшок полетит в Инессу Ивановну. Хоть он и посмотрел в его сторону, произнося свои роковые слова.
– Я не касался его. Он сам.
– Но твои слова слышал весь класс. Ты же произнес как раз то, что тут же случилось. Как ты объяснишь все это?!
– Я не знаю. Честное слово.
– Сам он, конечно, не мог полететь. Это явно был заранее спланированный трюк. Вот только вопрос: ты один все подготовил или тебе кто-то помогал?
– Но ведь я не мог заранее знать, что она начнет меня оскорблять. Я это выкрикнул, когда она меня довела.
– А ее в свою очередь довел ты. Иначе Инесса Ивановна и не стала бы тебя «оскорблять», как ты выразился. Ты мог ее специально спровоцировать на гнев.
– Значит, вы мне не верите? – Олег вновь вгляделся в строгие зрачки директрисы.
– Нет, Куропаткин, не верю. И советую во всем сознаться. Если ты этого не сделаешь, будешь разговаривать со мной в присутствии родителей.
– Зачем родителей? Не надо их! Мне не в чем сознаваться. Я ничего заранее не готовил. Я только выкрикнул первое, что пришло в голову. А как и почему он свалился – я не знаю. Я виноват только в том, что произнес это проклятое желание. И теперь сам жалею об этом. Прошу вас, не вызывайте родителей.
Пока Олег говорил, на его глазах выступили слезы. И сам он готов был вот-вот разрыдаться. В его голосе звучало такое отчаяние, что Лидия Митрофановна, подойдя к нему поближе, присела на корточки и, заглянув в глаза мальчишки, произнесла уже более мягко:
– Куропаткин, успокойся. Не надо. Я не знаю, верить тебе или нет. Но если все же тебе поверить, то тогда ведь этот случай никак не объяснить. И самое главное: придется бояться теперь любого твоего вслух высказанного желания.
Лидия Митрофановна достала из кармана платок и вытерла им слезы на лице ученика.
– Скажи, это первый случай такой?
– Кажется, да, – уже более спокойным голосом ответил Олег.
– Почему кажется?
– У меня был раньше случай похожий, но совсем другой.
– Расскажи.
Было это лет пять назад. Рядом с домом, где жил Олег, строились новые дома. Хоть территорию и опоясывал глухой забор, но дырок в нем хватало. Мальчишки со двора любили проникать в эти дырки и играть среди строительных конструкций. Не тогда, конечно, когда велись работы. А по вечерам, когда на стройке никого не было.
В один такой вечер старший брат Олега Роман вместе с друзьями очутился на стройке. Олег тоже был с ними. Как-то так получилось, что Роман оказался внизу котлована. А сверху у самого края лежал штабель широченных металлических труб. Кто-то из мальчишек залез на них. Вдруг потревоженные трубы пришли в движение и покатились по крутому спуску прямо на Романа. Олег, увидев это, только смог закричать не своим голосом: «Не-ет!». Роман повернул голову. К нему стремительно приближались трубы. Не думая ни секунды, брат рванул в сторону от них. Но трубы катились с такой скоростью, что неминуемо должны были достичь Романа и сбить его с ног. Но тут произошло что-то странное. Трубы резко затормозили и замерли, не докатившись до дна котлована всего на полметра. Роман успел отбежать в сторону на безопасное расстояние. А трубы, тронувшись вновь, прокатились мимо него.
Этот случай Олег и рассказал Лидии Митрофановне.
– Ладно, Куропаткин. Родителей пока вызывать не буду. Но прошу тебя: не произноси больше вслух таких нехороших желаний. И знай, твое поведение я беру на особый контроль. Если еще хоть что-нибудь подобное повторится, тогда точно простым разговором не отделаешься. Ступай.
