Оксана Кабачек - Врата в бессознательное: Набоков плюс

Врата в бессознательное: Набоков плюс
Название: Врата в бессознательное: Набоков плюс
Автор:
Жанры: Критика | Публицистика | Современная русская литература | Биографии и мемуары
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Врата в бессознательное: Набоков плюс"

Ключевым словом книги будет «новый (ое)». Новый метод анализа литературных произведений. Новый взгляд на топос бессознательного. Новое доказательство существования родовой памяти. Затекст литературного произведения (расшифрованная фонограмма) оказывается ключом к внутреннему миру автора: истинным ценностям, чувствам, мечтам и опасениям – нередко не осознаваемым им самим. 500 произведений разных жанров, биография и творчество В. В. Набокова послужили материалом для неожиданных выводов.

Бесплатно читать онлайн Врата в бессознательное: Набоков плюс


Вместо введения. Врата в бессознательное: метод послойного анализа литературного произведения

Для обложки книги первоначально был выбран сезанновский «Кухонный стол», а не что-то более наукообразное, приличествующее теме – описанию нового междисциплинарного (и от того скользкого) метода и применения его к творчеству В. В. Набокова; но ведь мы будем разбирать творческую кухню – затекст (то, что скрыто от взглядов слушателей-читателей, но что не менее важно, чем фасад, прихожая и гостиная).

Вглубь строки – рискованное путешествие.

Путешествие вглубь строки Набокова рискованно вдвойне.

Но до новатора-классика Владимира Владимировича мы доберемся не скоро: сначала пройдемся по полям фольклора и классической русской литературы, заглянем в разные уголки интернета – апробируем новый метод. А синие бабочки с новой обложки, предвозвестники чуда Набокова, будут нашими ангелами-водителями.

* * *
Мы только с голоса поймем,
что там царапало, боролось
О. Мандельштам

Проблема реконструкции ценностной позиции автора литературно-художественного произведения (на материале поэзии) привела нас в 2010 году к открытию послойного метода анализа литературных произведений. Воздействие поэзии во многом определяется эмоционально-ценностным посылом автора, выступающего под маской лирического героя. Слушатель погружен в особую художественную реальность; иногда даже незнание им значений отдельных слов не может разрушить магию стиха.

Почему это происходит? Какую информацию, кроме ритмической и мелодической [165], извлекают слушатели из звуков текста на непонятном или полупонятном им языке (как это часто бывает в детстве)? Как фонетика связана с семантикой, исчерпывается ли фонетический анализ текста примерами звукоподражания и анаграмм?

Было у нас смутное ощущение, что это не так – что фонетическая «оболочка» текста имеет какой-то серьезный смысл, скрытый от исследователей. Проверили догадку, проанализировав звукопись сначала одного стихотворения, а когда опыт оказался удачным, то и других.

Так мы оказались втянуты в авантюру.

Уже в самом начале исследования стало ясно, что последовательность звуков выражает развертывание тех или иных состояний и действий, совершаемых как очевидными, так и невидимыми в самом тексте – дополнительными персонажами стихотворения (людьми, животными, механизмами, силами природы и пр.)

Как скрытое сделать явным?

Семантика текста сильно затрудняет, закрывая собой, воссоздание картины, встающей за звуковыми характеристиками, – реальности, названной нами затекстом. (Это понятие в другом, но близком значении рассматривается психолингвистикой и теорией перевода). Анализ партитуры предполагает непростую процедуру, противоположную описанию звукового портрета персонажа. Требуется установить, кто (что) и почему издает эти звуки, в каких отношениях находятся эти персонажи (предметы, силы), чем они заняты; наконец, угадать фабулу, связывающую все эти элементы (наличие даже одного неопознанного или «неподходящего» элемента не позволяет считать работу по расшифровке затекста законченной.).

Для опознания источника звука на помощь приходят особые маркеры – так называемые сенсорные эталоны, принятые в той или иной культуре: «ку-ка-ре-ку» (условный крик петуха), «кап-кап» (звуки капели) и т. п. Но в реальности та же упавшая капля воды может иметь многообразное звучание: «фляк», «тинь» и пр. Как же догадаться, что «фляк» тоже означает каплю?

Однажды писатель В. В. Набоков запомнил индейское название американского форта «Тикондерога» и использовал его – в качестве индивидуального, а не общественно признанного сенсорного эталона! – в романе «Пнин» [96;108] для описания звучания работающей точилки для карандашей: «тикондерога-тикондерога». (Такие закольцованные звуки часто передают круговые вращения древних механических устройств, приводимых в движение людьми, животными, водой или ветром в архаических текстах типа молитв и псалмов.)

Противоположный пример: цокающие звуки могут означать не только цокот копыт, но и стук подковок каблуков и металлического наконечника костыля; а, например, лай – не только разговор собак, но и отдаленный голос пулемета времен Первой мировой войны. И во всем это надо разобраться, проиграв разные версии. Уметь различать голоса разных птиц, свист стрелы от свиста пули или пения птицы…

Трудно, но интересно и реально.

Почему в отличие от текста – давнего объекта изучения филологии и ряда других наук, затекст как сложная система, состоящая из анаграмматического, «фабульного» и «архетипического» слоев литературно-художественного произведения, не изучен? Причина проста: он ныне не осознается ни автором, ни читателями, а контроль затекста по смутному чувству (результат ориентировки в этих глубинных и неосознаваемых слоях произведения[1]) иногда еще и ослаблен: у авторов-графоманов, у авторов, пренебрегающих художественной формой ради идейного содержания, и у читателей с неразвитым вкусом.

Содержание внутренней работы автора скрыто от слушателя-читателя и критика (литературоведа); со стороны кажется, что поэт не властен в своем даровании и слишком безвольно предается «звуковому мышлению, подчиняясь той инерции звуков, которая ‹…› сильней его самого» [152;125].

Утерянная нами способность воспринимать анаграммы существовала на стадии первобытного мышления при создании и восприятии сакральных текстов[2] [9]; по-видимому, аналогичная судьба (постепенное забвение) постигла и другие слои затекста. В ходе культурогенеза семантика поэтического (сакрального) высказывания все больше и больше расходилась с фонетикой: если семантика продолжала быть в поле осознания авторов и слушателей, то фонетика навсегда ушла на его периферию.

Так человечество напрочь забыло про исходные «картинки» – архаический источник текста. Но они жили и подспудно влияли на восприятие произведения!

Насколько же реально, хотя бы в исследовательских целях, заново осознать эту важную подводную часть айсберга? Звуковые характеристики большинства явлений природы и культуры богаты, иногда противоречивы, динамичны, ускользающи. Вот если бы вся эта полифония была упрощена до сенсорных эталонов – знаков, удобной и однозначной формулы, маркирующей персонажей и предметы однозначными, предельно простыми сигналами, подобными условным «кря-кря» и «ту-ту» родного языка. (Эти формулы, знакомые с раннего детства, часто похожи, но не совпадающи в разных языках: английские собаки произносят «bow wow», «arf», «woof», «gowf», но лягушки уже «ribbit-ribbit»).

С такой упрощенной «категориальной сеткой» анализ фонограммы стал бы возможен. Но на свете существуют от рождения слабослышащие люди; в этом качестве, отложив на время приобретение слухового аппарата последнего поколения, воссоздающего объемную, сложную звуковую картину мира, мы и приступили к анализу затекста.


С этой книгой читают
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной л
. Научно-популярное издание. Книга – об искусстве, и книга – о бессознательном. Одно изучается через другое. Зона рискованного литературоведения. Лишение прав Антагониста в пользу Дарителя. Много почти психоделических цитат из классиков. По-новому описана структура бессознательного. Сквозной герой из XVIII века. Сквозная тема: преодоление парохиализма (страха перед Иными) в процессе культурогенеза. Книга будет интересна психологам, филологам и вс
«…Творения Ломоносова имеют больше историческое, чем какое-нибудь другое достоинство: вот точка зрения, сообразно с которою должно издавать их. Ломоносов не нужен публике; она не читает не только его, но даже и Державина, который в тысячу раз больше его имеет прав на титло поэта; Ломоносов нужен ученым и вообще людям, изучающим историю русской литературы, нужен и школам…»
«…Брошюрка «О жителях Луны» написана одним из этих остроумных кощунов и приписана знаменитому Гершелю. Наш переводчик, помнящий, как было принято за истину «Гулливерово путешествие», обрадовался новой истине такого рода и поспешил передать ее русской публике…»
Драма В. Гюго «Бургграфы», о которой преимущественно идет речь в заметке, по справедливому замечанию исследователей его творчества, представляет «пример падения таланта писателя, пошедшего по ложному пути». Белинский был прав, подвергнув критике ее искусственные построения. Подвергает критике Белинский и один из принципов романтической поэтики Гюго: о совмещении «прекрасного» и «уродливого».
В самом сжатом очерке Белинский дал здесь изложение истории немецкой классической философии от Канта до Гегеля и распадения его школы. Еще в 1841 г. он писал: «Я давно уже подозревал, что философия Гегеля – только момент, хотя и великий». Видя историческую заслугу «левой стороны гегелизма» «в живом примирении философии с жизнию, теории с практикою», Белинский вместе с тем отмечает «великие заслуги в сфере философии» Гегеля. Белинский особое внима
После неудачной женитьбы Себастьян Кейс больше не стремился попадать в брачные сети. На блистательного владельца крупнейшей корпорации охотилось немало одиноких девушек из преуспевающих семейств, но он оставался равнодушен к женским чарам. Так обстояли дела до той памятной ночи в Лас-Вегасе, когда он обнаружил в игорном зале свою помощницу Мисси Уард, изменившуюся до неузнаваемости…
Книга рассказывает о весёлых, трагичных, курьезных и всегда очень характерных событиях, свидетелем которых автор стал во время его службы матросом на ракетном крейсере Тихоокеанского Флота. Все события, описанные в этой книге, происходили в реальной жизни: жизнь ярче и выразительнее любой выдумки. В эту книгу автор включил дополненные и расширенные истории, вошедшие в его первый сборник флотских рассказов («Записки матроса с «Адмирала Фокина», Мо
А вам снятся эротические сны? Такие, что реальность меркнет. Такие, что хочется все бросить и жить только во сне. Но могут ли сны стать реальностью? А можно ли влюбиться в мужчину из своего сна? Да какая разница! Я влюбилась в него с первого раза. И другие мне уже не нужны!Примечания автора: Рассказ написан для флэшмоба, подробнее: Задача: написать рассказ в жанре эротическая проза от 5000 до 30 000 знаков по картинке.
Странное открытие сделала биохимик Алиса Тавридис. Изучая данные спектрального анализа, она обнаружила в атмосфере Марса следы вещества, содержащегося в земной марихуане. Чтобы подтвердить или опровергнуть это, консорциум европейских инвесторов запускает на Марс непилотируемую миссию, которая и обнаруживает в глубине марсианской пещеры колонию грибов, вырабатывающих это вещество. Открытие привлекает внимание конкурирующих наркокартелей, которые у