Глава 1. Филипп №3 (Селим), 2004Г
– Приготовь курицу по-деревенски; только пусть это будет европейская деревня. В русской слишком много было чеснока – в телефонной трубке журчал и переливался странный акцент Филиппа.
Филиппа на самом деле звали Селим. Он был турок, с бабушкой ирландкой и прабабушкой наполовину швейцаркой в родословной. У него было отличное европейское образование, безупречное воспитание и манеры – по его мнению. Чем он обладал точно, так это безнадежным менталитетом турецкого гаремовладельца. Жидкая, холодная северная кровь бабок и прабабок выгорела в огненной, горячей янычарской крови дедов. И следа не осталось…
– Морда треснет. Ужинать пойдем в «Пирата». Хотя, не знаю… если Антон сегодня вернется вечерним рейсом из Ашхабада, привезет конфеты, надо будет подарки раскладывать на Новый год. Я никуда не пойду. Все, пока, мне надо растамаживать груз, некогда. – Адель мягко опустила трубку. Швырять – много чести для турецкого властелина гарема. Кто бы его вообще в серьез принимал здесь.
Адель была невоспитанной русской разведенкой. Правда, у кого образование лучше – еще посмотреть надо. У нее Киевский авиационный, аспирантура. Два языка – испанский и английский свободно, турецкий – в процессе изучения. Что там его стажировка в Сорбонне, где он с такими же мажорами-балбесами папины денежки проматывал. Она еще захватила кусочек советской Высшей Школы. Это вам не Сорбонна сегодня. И не турецкая гимназия, где только в старших классах дроби проходят.
Ирка за столом напротив делала страшные глаза и всем видом пыталась выразить неодобрение. Антон, прилетевший на самом деле еще вчера и скрывавшийся от жены в офисе, нагло ухмылялся. Павиан. Хотя, почему? – Нормальная офисная реакция по половому признаку. Бабник Антон доволен, самка из его стада (офиса) отказывает самцу из соседнего стада (офиса). Ирка в ужасе: Адель нарушает основной закон природы, отклоняет ухаживания альфа-самца. Но почему-то считает, что ее реакция – это проявление «здравого смысла» и «знание жизни».
Да пошла она со своим здравым смыслом и жизнью…
– Линочка, ну, разве так можно! Такой серьезный, богатый человек, хозяин солидной фирмы, а ты себя ведешь, как малолетка из подворотни! Ты вообще в курсе, что Джаханка из «Стройинвеста» после корпоратива с ним уехала? Довыкаблучиваешься, он с себя бабье, как блох, стряхивает!
– Нет, наша Адель Владимировна молодца. Филечка Адель не стряхнет – потому, как она за него не цепляется – Антошка трескал конфеты, разложенные по огромным кулькам. Да, ночь с очередной любовницей истощила энергоресурсы. Пополняет.
Кульки с нарисованными пухлыми зайцами и какими-то ободранными волками стояли на всех столах, на полу, подоконниках. Это принято называть «праздничной атмосферой». Но Адель мутило от запаха шоколада и апельсинов, он навсегда для нее связан с кровью, страхом и ужасом.
– Я не Лина, я – Адель. Ира, пусть трахает все, что шевелится. У него высокий уровень тестостерона. – Глаза у Ирины почти выкатились из орбит. Пусть. Мало ей. Училка, блин.
– Антон, кончай лопать конфеты, это детям! – Адель выключила ПК и выкарабкалась из своего угла. Ей, с ростом метр семьдесят шесть, было тяжело сидеть за низким компьютерным столом. И плюс шпильки. Колени упирались в столешницу.
– Пошли в «Сладкоежку». Пока Антон не съел все конфеты. Курбана на телефонах оставим. Устала я, пойдем, ну?
– Я – короткими перебежками, я еще из Ашхабада с конфетами не вернулся, Аделечка – ты – прелесть! Когда ты каблуки снимешь, чтобы я мог дотянуться и облобызать тебя в щечку?
– Иди к черту. Как тебя Зоя терпит?! Кстати, ты перья как павлин не распускай. Не забыл девиз нашего сплоченного, дружного коллектива? – «Козла вкозлить не за падло». Вкозлят тебя жене. Устроит тебе Зоя веселую жизнь за ****ки, и правильно сделает.
– Фу, Адель – Ирина негодовала – неужели надо обязательно пошлить?! У нас водители так не говорят.
Адель бежала из кабинета. Там слишком пахло Новым годом. Еще немного – и она беспомощно, безобразно и бесповоротно потеряет сознание. Надо бежать, надо спасаться. Столько лет прошло, а она так и не смогла преодолеть этот бзик: елка, осыпающаяся хвоя, шоколад, апельсины и страшный запах черной крови, пропитавшей синтетический дешевенький палас.
Домой Адель вернулась поздно. После «Сладкоежки» они поехали обратно в офис, продолжили раскладывать подарки, потом надо было оформлять декларации на танкер с нефтью, потом звонил из Москвы шеф, который уже укатил домой на новогодние каникулы. Он занудливо выпытывал последние новости. Потом Адель, Антон и Виссарионыч ездили в таможню, поздравляли начальника с праздником и вручали ему конверт. Аннанияз Мамедович поминутно целовал Адели ручки. Хитрый и коварный Антон все подливал и подливал водочку. Душевно они посидели. Заодно обговорили растаможку пришедшего морем оборудования.
Возвращалась она затемно; Лилька была у бабушки, можно не спешить. Возле подъезда их хрущевки стоял огромный джип. Филипп. Адель злилась на него из-за имени, но объяснять ничего не хотела. Она и внимание на него обратила только из-за этого немодного, редкого имени, если быть честной. Что уж теперь злиться? Адель прошла мимо черной, блестящей машины. Мужчина сидел на скамеечке, с сигаретой. В темноте, под светящимися окнами дома, обнял ее. Странно, когда он обнимал, она становилась меньше ростом и носом всегда утыкалась ему в плечо. Они так немножко постояли, помолчали. Было тепло и тихо, только шелестели, позвякивали в темной вышине над головой огромные изогнутые стручки на ветках – семена акации.
– Ты полетишь со мной завтра в Ашхабад?
– Что я там буду делать?
– А что ты там делала в прошлый раз?
– Ходила в бассейн, делала массаж, читала в номере и таскалась вечером с тобой по ресторанам. Все.
– Это так невыносимо?
Адель задумалась. Нет, конечно, это было лучше, чем «сингар посибле? – си…». Никто и никогда не должен знать об этом.
Хлопнула дверь подъезда, соседка с третьего этажа выпустила кота. Быстро глянула на обнявшуюся пару, хмыкнула и, видимо, передумала выходить. Кот, задрав хвост, прошел мимо парочки. Адель оторвалась от Селима, разомкнула кольцо рук:
– Я на Новый Год не могу. Свинство Ляльку бросить с бабушкой, понимаешь?
– Нет, ты вернешься до праздников, одна, а я оттуда лечу в Анкару. Адель, ты выйдешь за меня замуж. Я еду разводится.
Селим не спрашивал. Он просто ставил ее в известность. Интересно, это очень отличается от ««сингар посибле»? – наверное, нет.
Поднимался ветер. Акация затарахтела громче невидимыми в темноте погремушками коричнево-фиолетовых стручков. Когда-то, давным-давно, она уже обнималась под этим деревом. Но было начало позднего лета, акация осыпалась белой метелью сухих цветов. Тогда Адель пыталась вытащить из темных волос голубоглазого парня, своей первой любви, сухие соцветия, похожие на маленьких паучков. Парня звали Филипп. Филипп номер один. Странно, но потом всех мужчин в ее жизни звали именно так! Или просто она не могла быть ни с кем, кроме как с Филиппом? И если рядом не было его, то ей был нужен хотя бы фантом, призрачная иллюзия – его имя?
