Человеку в этой жизни трудно обойтись без тайн и старинных легенд, без тех сказочных историй, что по ночам нашептывают друг другу планеты.
Говард Филлипс Лавкрафт. Азатот.
Тишину прохладного летнего вечера прервал рев сотен чудовищ и грохот портала. Стены особняка, раскинувшегося среди хвойного леса, сотрясались от пульсирующей в каменных подвалах магии. Каин, только попав на порог дома, тут же бросился к нижним этажам, ощущая, как его сердце, предчувствуя угрозу, тревожно сжалось в грудной клетке. Возможно ли, что племянник выжил? Что он скажет сестре? Сможет ли он сам жить, если увидит в ее глазах ненависть?
Меньше чем за минуту добравшись до главной лаборатории, он с силой распахнул двери и сделал шаг вперед, встретившись с агонией внутри комнаты. Темный портал зиял в стене, вой мертворожденных созданий оглушал, и склизкие, будто испачканные в чернилах щупальца тянулись из дыры. Воздух пропитан был смертью, болью и тошнотворным ароматом разложения, будто тысячи мертвых тел лежали вечность под палящим солнцем. Все живое было ненавистно этому месту, любое тепло воспринималось словно страшнейшая пытка. И даже краски нашего мира стерлись, поблекли, сменившись черно-белым полотном бессильной реальности.
Шокированный такой картиной некромант не сразу заметил две лежащие на полу фигуры и, лишь заслышав хрип, повернулся к телам под ногами. В одном из них он с толикой облегчения узнал племянника, что, судя по ощущениям, пока еще был жив. Стоило его сразу же оттащить от портала, увести в безопасное место, но на нем виднелось второе тело. Словно потерянная тряпичная кукла, она лежала почти безжизненно, истекая потусторонней смолой и кровью. Ее сердце замедляло ход, и смерть, казалось, уже протянула свои ласковые руки, но именно остатки сил незнакомки не давали тварям выйти из-за завесы.
– Exire ex hic!
Резкий выброс магии вытянул всю энергию из Каина. Как много у него останется после этого вечера? Как много дурной мальчишка потратил зря, пытаясь создать этот портал? Сгорая, сила вскипела в жилах, будто болезненно прощаясь, судорога прошла по телу, заставив упасть на колени, хватая ртом воздух. Нужно еще, нужно больше. Сочащаяся черным соком рана, нанесенная миру, стала заметно меньше, но еще не ушла, еще не полностью. Некромант оперся на что-то рукой, собирая оставшиеся крохи магии.
– Боги, лишь бы хватило…
Его ладонь внезапно запульсировала, чувствуя отголоски тьмы. Кровь. Та девушка с растерзанным горлом лежала перед ним, и именно ее энергию он почувствовал. Надежда загорелась робкой свечой, она, эта неизвестная, тоже была магом. Она может помочь.
Сев рядом, мужчина прикоснулся к ее раскроенной коже на шее и опустил руку ниже, к месту, где белела кость ключицы. Сила, взятая взаймы, охотно подпитала некроманта.
Достаточно, должно хватить.
– Dii, dico vobis, audite me!
Хрупкое девичье тело дернулось под его рукой, она чувствовала боль от магии даже сейчас, ее сердце забилось чаще, будто пытаясь разбудить хозяйку. Портал подернулся пеленой и затянулся, унося за собой гнев его темных обитателей.
***
Немного позже, удостоверившись, что его племянник выжил, мужчина помог перенести незнакомку в лабораторию своей горничной Миланы, чтобы она и еще пара служанок попытались вытащить девушку с того света. Сам он, по локоть в крови, испачканный зловонной черной слизью, сидел у камина в кабинете и тихо молился. Впервые с тех пор, как разрушили Храм. Боги услышали его, они дали провести ритуал, если можно было назвать это так. Очень немногим получалось так использовать чужую магию в крови, и еще меньше жертв при этом выживало.
Огонь плясал в очаге, лишь изредка щелкая и разбавляя вновь наступившее спокойствие. Яркий лунный свет щедрым потоком лился из окон, очерчивая сгорбленную фигуру мужчины, что потратил всю свою жизнь на месть и, наверное, впервые чего-то действительно испугался.
***
Спустя пару недель Милана постучалась в двери кабинета Каина. Она выглядела встревоженной, теребя край фартука в руках. В такие моменты она напоминала юную магичку на экзамене в Храме.
– Что-то случилось?
– Господин, она идет на поправку. Я обследую ее время от времени и сейчас, когда ее состояние стало стабильным, кое-что заметила.
– И что же? Не тяни кота за хвост, меня раздражают долгие лирические отступления.
– Господин, эта девушка беременна. Плоду месяца три, может больше, сложно определить, но с ним все в порядке. Даже удивительно, как при таком переходе он смог выжить. Наверно, это очень сильный ребенок, и будет такой же сильный маг.
Каин откинулся в кресле, задумавшись. Вот это сюрприз приготовила ему незнакомка. Сложно представить, удивляло ли его что-либо сильнее, чем сейчас.
– Ясно, но я думаю, ты справишься с этой проблемой.
Он вернулся к своим бумагам на столе, решив, что вопрос закрыт, и не заметив, как сильно побледнело лицо его главной горничной.
– Господин, но это же чудо! Он выжил в такой жуткой ситуации! Мы можем хотя бы дождаться рождения и отдать его в Ултар. Там найдется семья, чтобы принять дитя.
– У меня на девушку совсем другие планы.
– Но так нельзя…
Этот разговор становился все более раздражающим для хозяина поместья. Отложив ручку, Каин поднялся из-за стола и не спеша прошел к Милане, съежившейся от тяжелого неприязненного взгляда некроманта.
– Каин, прошу тебя, какие бы планы у тебя не были, она не простит тебе этого. Ни одна женщина такого не простит, – она опустила глаза в пол и, заламывая руки, мысленно взмолилась богам, надеясь на их защиту. Не стоило злить некроманта, ох не стоило, но и промолчать Милана никак не могла.
Разочарование и ярость захлестнули Каина поистине огромной приливной волной. Его бесило это нытье, эта зацикленность горничной на детях. Они не раз говорили об этом, не раз обсуждали, и он все еще не понимал, почему женщины придают так много значения нерожденному плоду. Подняв лицо Миланы за подбородок, он взглянул в ее испуганные влажные глаза и, наклонившись ближе, прошептал:
– Я получил в свои руки идеальный сосуд. И если ты решила, что, раздвинув ноги, можешь здесь что-то решать, то я отправлю тебя к Аван по частям как лучшее угощение для ее демона.
Горничная вздрогнула, слезы ручьями побежали по ее щекам, от жгучей, почти чудовищной несправедливости заболело в груди. Покорно кивнув, она пробормотала извинения уже вслед удаляющемуся из кабинета господину. Еще никогда она так сильно не жалела о привязанности к этому мужчине, еще никогда ей не было так больно за кого-то другого.
