*** Беседа двух друзей***
– Но как она могла?! – воскликнул Сергей, чуть не вслипывая, вспомнив, что сутулится, выпрямил спину. Его чуть мутный взгляд был направлен немного правее головы собеседника, он имел привычку не смотреть прямо в глаза тому, с кем говорил. Это выглядело немного странно, но друзья к этому Сережиному взгляду привыкли, не обращали внимания. А незнакомые или малознакомые люди даже иногда поворачивались назад удостоверится, что слева за их спиной не стоит человек, к которому Сергей обращался. Видимо это говорит о трусости Сергея… Может быть, но только он настолько сложный человек, что к нему нельзя применить одну только характеристику, без учета остальных..
После этого восклицания Сергея в разговоре повисла пауза, минута молчания и оба собеседника застыли на несколько мгновений. В этой повисшей паузе все участники сцены были обездвижены и только небольшая, резвая, судя по всему, еще молоденькая суетливая муха, взлетала и тут же садилась на этикетку стоящей на столе бутылки «Лезгинки», как будто хотела достучаться до кого-то.
«Надо же, она еще ни разу не села ниже уровня оставшегося коньяка в бутылке, она никак не может пересечь эту линию…» про себя ухмыльнулся Сергей. Костик как будто услышал мысль Сережи и вздрогнув, первым очнулся от паузы. Он был давнишним другом Сергея, человек веселый, из тех, кому наплевать, в принципе, на все. Его любимая фраза во всех жизненных ситуациях – «все говно, кроме мочи». Говорил он ее к месту и не впопад и при этом скрипуче смеялся, обнажая кривые желтые зубы курильщика на круглом, или нелитературно говоря, жирном лице. Толстые губищи лишь иногда становились тонкими и эта особенность выдавала в нем не глупого толстяка-алкоголика, но умного и проницательного персонажа, даже несмотря на его некоторые чисто лоховские замашки. Обычно спустя полминуты смеха, после этой философски глубокой и математически выверенной фразы, остановившись, Костик наклонялся к собеседнику и доверительно говорил что то уже по теме основного разговора, начиная с протяжного «Нуу, ты эта…..».
Костик, он же Костыль, никого и ничего не боялся, кроме своей жены Лариски, учительницы начальных классов, обычной выхинской школы и, если она присуствовала рядом постоянно кидал на нее незаметные короткие взгляды. Но сейчас, с ними Ларисы не было. За столом сидели только двое – Серега и Костыль, давнишние дружбаны.
Хотя, справедливости ради надо бы сказать, что третий все-таки присутствовал – это была бутылка вполне неплохого коньяка дагестанcкого производства, и не смотря на дурацкое название – «Лезгинка» – он был вполне отличного качества, он обладал мягким входом, без ярких цветочных ароматов, какими хвалятся молодые армянские коньяки, имел ту достаточную толику терпкости, что заставляет задержать его во рту, насладившись немного этой терпкостью и, затем, отправив его дальше насладится ярким и глубоким коричнево-золотистым оттенком на своем языке и мягкое покалывание верхнего неба. В то же время эта терпкость не имела ничего общего с жестким, буквально деревянным вкусом французских коньяков, ну, разумеется, кроме Курвуазье VS. Вобщем, это была золотая коньячная середина. Да и утро с этим коньяком было всегда доброе. При одном условии и соблюдении одного правила – его покупать только 6-ти летний и только кизлярского завода.
Трое – Серега, Костик и коньяк -как олицетворение чего-то большого и мощного – три богатыря, три сына у отца, Троица, наконец. Вот если представить картину без кого-то одного, например, без Сереги – сидит Костик один, наливает себе и выпивает, наливает и выпивает, наливает и – мелко, пошло и попахивает алкоголизмом, снова наливает себе рюмочку, воровато оглянулся, удостоверится, что в пространстве вокруг нет жены, и коротким, быстрым движением опрокинул содержимое в рот, сглотнул, громко выдул воздух из легких как паровоз… Скука.
