* * *
Замысел зрел три дня и три ночи. Днем он носил его в уме, как зреющую грушу, а ночами выпускал повисеть в неподвижном воздухе, посеребренном звездами, свежеть и наливаться соками под сельской луной. В предрассветной тиши он все ходил и ходил вокруг плода своего воображения. На четвертое утро он дотянулся до него незримой рукой, сорвал и поглотил без остатка.
Он поспешно встал и сжег все свои старые письма, уложил кое-какую одежду в чемоданчик и облачился в вечерний костюм и галстук с отливом воронова крыла, словно в траур. Спиной он учуял присутствие жены в дверном проеме, наблюдающей за его пьеской глазами критика, который мог в любой миг вскочить на сцену и прекратить спектакль. Проходя мимо нее, он пробормотал:
– Извини.
– Нет уж, это ты меня извини! – вскричала она. – А больше тебе нечего мне сказать? Крадешься тут, понимаешь ли, планы вынашиваешь!
– Не вынашиваю я никаких планов. Все произошло само собой, – сказал он. – Три дня назад у меня возникло предчувствие: я понял, что умираю.
– Хватит трепаться, – сказала жена. – Ты меня нервируешь.
В его глазах плыл горизонт.
– Я слышу, как кровь в моих жилах течет медленнее. Я слышу, как мои кости поскрипывают, словно чердачные балки, из которых сыплется труха.
– Тебе только семьдесят пять, – сказала она. – Ты держишься на своих двоих, видишь, слышишь, ешь, крепко спишь. К чему тогда эти разговоры?
– Во мне говорит простой язык бытия, – ответил старик. – Цивилизация слишком отдалила нас от нашего природного «я». Взять хотя бы туземцев-островитян…
– Еще чего!
– Всем известно, что когда туземцы-островитяне чувствуют приближение смерти, они пожимают всем друзьям руки, раздают все свои земные блага…
– А их женам ничего не причитается?
– Кое-какие земные блага они оставляют женам.
– Так-то лучше!
– А кое-что достается друзьям…
– Протестую!
– А кое-что достается друзьям. Потом на своих каноэ они гребут в сторону заката и больше не возвращаются.
Жена смерила его оценивающим взглядом, как дерево, подлежащее вырубке.
– Дезертирство! – процедила она.
– Нет-нет, Милдред, это смерть в чистом виде. Они называют ее «Время уходить».
– А кто-нибудь догадался нанять каноэ и проследить, куда уматывают эти придурки?
– Разумеется, нет, – сказал старик с нотками раздражения в голосе. – Так только все испортишь.
– Ты хочешь сказать, что на другом острове у них другие жены и хорошенькие подружки?
– Нет-нет. Просто-напросто человеку, когда стынет его кровь, нужно побыть в одиночестве и умиротворении.
– Если бы ты доказал, что эти недоумки действительно померли, я бы тут же заткнулась, – сказала она и подмигнула. – Кто-нибудь находил их косточки на этих самых далеких островах?
– Они просто отплывают в сторону заката, подобно животным, чующим наступление «Великого часа». А больше я ничего не желаю знать и не знаю.
– Так вот, а я знаю, – сказала пожилая леди. – Ты начитался статеек в «Нэшнл джиографик» про слоновье лежбище.
