Анна Атталь-Бушуева - Время в форме нуара – Death in the age

Время в форме нуара – Death in the age
Название: Время в форме нуара – Death in the age
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Время в форме нуара – Death in the age"

Символический сборник поэзии о смысловом наполнении мира природного образа идеала в человеческом, как если бы твоя философская смерть нашла к тебе словом – образ материи в новой личности.

Бесплатно читать онлайн Время в форме нуара – Death in the age


© Анна Атталь-Бушуева, 2024


ISBN 978-5-0064-6158-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сборник поэзии: «Время в форме нуара – Death in the age»

Пролог

«Нежность формы – обещает светлым, подданному естеством любви – вновь облагородить тлен покоя, подле самовластной красоты..»


Не упоённый тип анахронизма чертит пламенем насквозь, о прозе привилегии души. Нам хочется попасть в тот час, где истины мотивом – ты приходишь, и закрывая память в одночасье – всходишь. В одном движении пространства красоты, твоих умов и лени, обращаемого зла, к тому – кто землю удержал опять недолго. Ты падаешь в объятья слов происходящего покоя чести – перед движением обратного уму, по солнцу продвигаемого тления уносит пафос – свой котёл. В нём жизнь интеллигенции в себе, что кажется как будто честью ты обратил свой час на власти пустоты – в закрытое окно, куда нельзя стремиться и не для кого жить по увядающему листьями ко дну. Происхождение фортуны может властвовать, над образом твоих скупых седин и много лет иметь позорный облик самовластья, но в душу обращаемого счастья – тебе так нелегко обратно находить свой тыл. Ты видишь умаление равнинам в апологетах философской темноты, спускаются по ним созвездия совета, что слыли издревле твоими прозами везде. В нуаре подлинного толка обозначен, весь круг идей и ценность равно подданных наречий слова, и ждёшь уже не так знакомо, но выдыхаешь низменным огнём – свой тыл речей и опус близкого ума.

На жизни линией проходят все те, кто ускользая брошенной главой руин – полны сомнения, что длительное толка восполнит экзистенции на робкий миг. Происхождением не быть бы радостно, а только декадансу слать привет, ответа мнимой экзальтации советчика, пройти своё безумие и снова выключая свет. Родиться заново на толще робкой стали, на жизненном аду, куда проняли семена твои – печальное окно потусторонней дали, печальный звон приезжей темноты веков. От засыпающего ветра перед раной идеи сохранять своё родство, в любви и может очень странно, под социальным светом – многогранно – идти куда – то впереди за то, что можно было бы отнять от сих затрат и вожделений спеси. В работе нежности так стынет ад, под толком измышления диалогического света, куда зовут сердечные миры – портрета очерка в дыхании моей свободы, над жаждой объяснения культуры бытия. По противоположности из мысли о науках, из времени бегущего существования рутин – о подлинной усладе расстояния философического счастья мира, на том мы встретимся быть может впереди. Находкой аллегории за истину проводит своё угрюмое чернеющее свойство обихода день за днём и роль стихотворения находит – в пустом пространстве мнения – своё окно мировоззрения. Для духа ценностного долга происходит движение самостоятельной руки, по нраву измышления искусства от тоски и времени природы философии о воду. Случайной роли пафоса, что чувством передать смогли бы нежные укоры самовластья, над силой тождества создать тот мир, как философское нуара – хочет жить. По декадансу облачённого пристрастия, к своим манерам прошлого и неги об укоры – течёт задорно линией свободы по философскому истоку бытия – равнина человеческого зрения. О шансах быть за истиной внутри создания культуры права, о формы бытности по счастью проведённых лет.

И этим ты стремишься выжить вслед. Ты падаешь на дно, всё окунаясь к смерти воли – нам в лицо, что чувство осуждает для иллюзии руки и только душит. Под вереницей прав и только для себя – ты опоздал внутри немногого взросления, им тоже хочется иметь свободу в чувствах о зарок. Культура видит жизни срок и только дышит в смерти перекатах, лишь радуясь над множеством былин, как формам эгоизма. Внутри проклятья форм в извечной красоте, что жить должны не все и только мнительный стоит – тот свет и осуждает почесть.

Как пережить повседневность?

– Над обоюдностью мысли ища

– Ты не находишь другого ума,

– Ты производишь молекулу для

– Солнца свободы – ему трепеща

– В мысленной памяти нежно своей

– Только внутри отпирая последний

– Опыт пространства за этой – рекой,

– Выжженной в летний покой.

– Как пережить постоянства вину

– Над обнищанием жить потому

– В небе исхожей морали – взамен

– Личности тронутой в мысли – о тлен?

– Ты по квадрату уводишь черту,

– Чтобы забыть в умилении слов

– Верности боль как свою красоту

– Высмеяв колкость и слова – пароль.

– Но повседневность от часа полна

– Странной агонией в чаше вина,

– Так одинока и дерзкой строкой

– Выменяв волю о близости мира,

– Чтобы внутри ты искал постовой

– И над картинным сюжетом руины

– Только нуар возвышал диалог

– Времени в пользе, откуда не мог

– Жить ты и рано стремиться умом,

– Быть обнищанием в смелой тоске

– На придорожной космической мгле

– Возле гордыни, что дышит уложено.

– Стала она в бытие предлагать

– Свой одинокий манер по привычке,

– Только от близости в смерти стоять

– Как повседневность у хода былин.

– Ты на неё не посмотришь один

– И как и право не взыщешь оковы,

– Ты для себя как всегда Господин

– В мёртвой руке о плохую погоду.

Зарочный малому – твоя вина

– Не очень хочется у смерти по уму

– Искать внутри отдельную вину

– Не жалко обнищание из грёз,

– Где ты нуар сегодня преподнёс

– И тычешь формой слабой красоты

– Так жадно обозначив тень вещей,

– Что слово на зарочной простоте

– Вбираемой иллюзии весь день.

– Твоя вина – не маска на глазу

– Твоей любви не видеть там слезу

– И точной калькой опыта иметь

– Другое фатализма как и смерть,

– Что прошлой привилегией ушла

– За счёт размена призрака у нот

– Ей держит к слову малый идиот

– Свои глаза, чтоб обнищать в другом.

– Таком же деле истины как ты

– Нам впредь устал и мысли красоты

– Взлетели между ужасом паря

– От возраста, в котором нет тебя.

Смерть, как родное право

– Обещаешь, что снова

– Ты не призрак для сердца,

– Где касается в лицах

– Твой фамильный надзор

– За плохие привычки,

– Что уносят нам к миру

– Твой возможности остов,

– Где не спит за собой

– Только смерть от начала

– От нечаянной маски

– У родного причала

– В безымянной строке.

– Ты в неё окунулся

– В безызвестности края

– Сам стараешься выжить,

– Чтоб забыть это я,

– Но упорнее в смерти

– Только счастье и воля,

– Но бежит этим больно

– Для космической тьмы

– Равноправие детства,

– Где звучали те странные

– Диалоги из раны

– Близкой смерти к тебе.

– Это право ушло ли,

– Это вольности в мысли

– Стало новой поэмой,

– По которой ты жил

– И не глядя в свой призрак

– Ты заучивал странный

– Монолог этой жизни

– Для смертельной тоски.

– По нуарному следу

– В неприкаянной рамке

– Загоняя обратно

– Это облако мне —

– Ты паришь, чтобы слиться

– Вдоль у смерти обратно

– С этой волей преграды

– И за ней прорости

– В неприметного сердца


С этой книгой читают
Философская поэзия о человеческом смысловом преодолении чувства жизни, внутри своей художественной роскоши и мнения о свободе.
Философско-поэтический сборник символического фатума внутри своего единообразия личности, над жизнью созданной маски, улавливающей дыхание из небытия собственного рассуждения о жизни.
Образ наития слова в культуре пишет фигуру из граней ума, чёрной ли тенью наверное новое, но в безызвестной картине знакомое – эго твоей иллюзорной природы.
Не забвению ты ищешь шаг Земли, словно время на культуре в сладких снах опускает свой полночный декаданс, чтобы жить в искусстве ясности любви. До истории как письма архаизма – ты ведёшь своё сознание Земли, ясности откуда не пришли чёрные моралии.
Этот цикл возвращает в поэзию знаменитый образ. Искусство, как смысл существования. Искусство, как высшее предназначение творца. Поэзия – сама башня. Поэт – ее заключенный. Искусство ради искусства. Молодой поэт оценивает творчество его предшественников, современников, собственное творчество. Однако центральный и важнейший для автора образ – слово. Великое, вечное. Рассуждениям о нем, о его судьбе и назначении и посвящен этот цикл.
Сборник стихотворений, объединённых одной тематикой, которую можно отнести к философской лирике.
В этой книге собраны стихи с автобиографическими комментариями, рецепты и шуточные присказки четы поэтов. Рецепты публикуются впервые, а стихотворения супругов, посвященные друг другу, связаны с их любовью. Также в сборник включены яркие семейные фотографии. Стихи расположены в хронологическом порядке. Составление книги закончено в мае 2018 года.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Жизнь может и дальше, сколько угодно, отбирать у меня все – здоровье, семью и деньги, но не стихи.Стихи – это моя вечная душа, ее у меня не отобрать никому и никогда.
Маша работала гардеробщицей в торговом центре и привыкла наблюдать за людьми. Ее внимание уже давно привлек странный парень, следивший за потрясающе красивой девушкой. И однажды вечером Маша заметила, как он тащит упирающуюся девушку в парк! А вскоре она узнала страшную новость: в лесочке возле загородного поселка прямо на лыжне было найдено обнаженное тело убитой девушки. Маша поспешила заявить в полицию, даже не подозревая, что может ошибаться.
Проза Ирины Москвиной похожа на живую птицу, залетевшую в жилую комнату.Ей тесно пространство привычных вещей и интерьеров, она пробует на прочность (и раскладывает на части) самые привычные образы повседневной жизни. превращая даже домашнего (а уж тем более бродячего) кота в объект искусства и исследования.А, например, жизнь стареющей романтической квартиросъемщицы – в раблезианскую сказку о потерянной женщине в вечном поиске любви.Стиль Москвин
Небольшое повествование об одной семье и об одной женщине, которые приезжают в город детства, где они окончили школу, на встречу выпускников. Их путь проходит через Санкт-Петербург. Отец семьи особо сильно горит желанием организовать эту встречу. Все события происходят во времени, когда во многих школах звенит последний звонок, а выпускники университетов празднуют выход в новую жизнь.
В киберпанковом мире, где реальность может быть переписана, талантливый программист Иван работает над проектом, способным изменять визуальную реальность в реальном времени. Однако, когда он начинает замечать сбои в окружающем мире, его жизнь превращается в лабиринт странностей и глитчей. Вскоре Иван узнаёт, что мир вокруг – это нечто большее, чем он мог представить: симуляция, управляемая могущественной системой "ЦифроРусь".Пытаясь найти ответы,