Много лет назад в New Yorker мне попалась карикатура. Два человека, один – паломник, а второй – мудрец, сидят на уступе перед входом в пещеру, а вокруг них кошки. «Смысл жизни – в кошках», – говорит мудрец паломнику. Хвала волшебству интернета: я могу отследить год публикации и имя карикатуриста, Сэма Гросса.
Карикатура вспомнилась мне, когда я читала этот сборник. Я подумала, что если бы я вскарабкалась на гору к пещере мудрой Урсулы Ле Гуин и задала бы пресловутый вопрос, то получила бы точно такой же ответ. Или другой. Непредсказуемая Ле Гуин. Она могла бы ответить: «Старость – для всех, кто до нее доживет». Или: «Страх редко когда бывает мудр и никогда не бывает добр». Или она могла бы ответить мне: «Яиц всмятку в могиле нет».
Взыскующему не так важен ответ, как то, что с ним делать. Не знаю, какая часть важнее для мудреца. Ле Гуин полагает, что, скорее всего, завтрак.
В наши дни путешествие к Ле Гуин менее обременительно, но не менее опасно, чем архетипическое восхождение на вершину горы. Вам предстоит пересечь трясину «Википедии», колыхающуюся под ногами. На цыпочках миновать все комментарии, чтобы не разбудить троллей. Помните: если вы их видите, то и они видят вас! Постарайтесь избегнуть чудовища YouTube, величайшего пожирателя времени. Вместо этого вам нужно будет найти червоточину, известную как Google, и проскользнуть сквозь нее. И когда вы приземлитесь на сайте Урсулы Ле Гуин, направляйтесь прямиком к блогу, чтоб увидеть самые свежие ее посты.
Но сперва прочтите эту книгу.
В ней вы найдете размышления о множестве вещей: о возрасте; изгнании бесов; потребности в ритуалах, особенно в тех, что творятся без верований; о том, что ошибки, сделанные в интернете, невозможно исправить; о живой музыке и умных детях; о Гомере, Сартре и Санта-Клаусе. Ле Гуин – не тот мудрец, что требует согласия и повиновения. Все, кто когда-нибудь читал ее книги, знают это. Рассуждения, которые собраны здесь, просто показывают, о чем думает она сама.
Но эти рассуждения начинают прекрасно работать, оказываясь у вас в голове. Порой на дощечке над входом в пещеру бывает написано, что мудреца нет дома. В таких случаях тему для размышлений дает кот. «Подумайте о жуках», – говорит он, и я начинаю думать. Мысль о жуках оказывается на удивление объемной, особенно когда ее предложил такой умный кот, умный кот – дурные лапы. Понимая это, я начинаю думать о котах и об их восхитительно убийственных привычках. Я думаю о таких непростых интерфейсах взаимодействия человека и других существ. Где-то в нас самих, думаю я, заложена мечта Маугли – что другие звери увидят нас и примут к себе. А потом мы разочаровываемся в ней, когда какие-то неправильные звери вдруг сами просятся к нам. Нам кажется, что мы мечтаем объединиться с дикими тварями в диком лесу, но мы не готовы терпеть диких тварей у себя на кухне. «Здесь слишком много муравьев!» – думаем мы и хватаем спрей для уничтожения насекомых, хотя людей тоже слишком много.
В другом эссе, в другой своей книге Ле Гуин сказала, что так называемый реализм сосредоточен на человеке. Только фантастика занимается нечеловеческим как равным по интересу и значимости. В этом и во многих других проявлениях фэнтези более бунтарская, более разнообразная и более увлекательная литература. Два фактора – наша неспособность взять под контроль собственную численность и наше упорство в том, что мы важнее всего, – в сочетании способны покончить с нами. В таких раздумьях я добираюсь до конца мира, чувствую, что окончательно устала от мыслей о жуках, и возвращаюсь к мыслям о Ле Гуин.
За многие десятилетия своей карьеры Ле Гуин отстаивала значимость воображения и всех тех историй, которые оно способно породить. А я всю свою взрослую жизнь искала путь к вершине горы, чтоб услышать ее ответы на еще не осознанные мною вопросы. Я прошла долгий путь: нынче я и сама приближаюсь к семидесяти. Среди лучших даров, полученных мною от мира, я числю то, что знаю ее лично и что провела много часов в ее компании. Но если бы мне пришлось довольствоваться только (только! ха!) ее книгами, дар этот был бы не менее велик.
Я думаю, что она достигла того жизненного этапа (а у нее были и другие этапы), когда многие ее знают и благодарны ей. Причина этого отчасти кроется в том, насколько глубокое, фундаментальное воздействие она оказала на целый ряд писателей вроде меня. В самом начале сборника она рассказывает, как открыла блог Жозе Сарамаго и подумала: «Ах! Я поняла! Можно я тоже попробую?» Похожим образом ее работы действовали на многих из нас – как пример, как освобождение от условностей, как готовность идти наперекор чужим ожиданиям, как приглашение в мир, что куда просторнее видимого нам.
Мне кажется, при всем признании, при всей благодарности читателей Ле Гуин заслуживает большего. Я не могу назвать ни одного другого писателя за всю историю, создавшего такое же число миров, что и она, не говоря уж об их сложности и необычности. Там, где другим было достаточно одной-единственной книги, чтобы сделать себе имя, она писала дюжину таких книг. А последний роман, «Лавиния» – бесспорно, одно из величайших ее произведений. Урсула Ле Гуин продуктивна и способна на многое. Она и легка, и энергична. Тонкий социокритик, она и в жизни, и в работе всегда являет собой силу, стремящуюся к добру, – а сейчас даже больше, чем когда-либо, поскольку мы видим, что мир поворачивает ко злу. Мы, следовавшие за ней, читатели и писатели – счастливые люди. Мы не просто любим ее: мы нуждаемся в ней.
