ШЕЙН (2017)
– Может, останешься? ― просит Дебби, надувая губы и накручивая локон на палец. Сегодня у нее ярко-красный маникюр, а ногти такие острые и длинные, что оставили борозды на моей спине.
Впрочем, я не жалуюсь. Дебби очень страстная штучка и она никогда не жалеет сил, стоит нам оказаться в постели. Все отлично до того момента, пока она ни начинает изображать из себя капризную маленькую девочку, что по меньшей мере нелепо, потому что в прошлом месяце ей исполнилось двадцать восемь.
Но, надо отдать ей должное – выглядит она обалденно. Шикарная задница, а сиськи – закачаешься. Дебби хвасталась, что отвалила за них кучу баксов одному хирургу из Солт-Лейк-Сити.
– Не могу, ты же знаешь, ― застегивая ремень, отвечаю я. Делаю вид, что мне даже жаль, потому что хочу, чтобы через некоторое время мы все повторили.
Иногда мы с Дебби встречаемся, чтобы приятно провести пару часов друг с другом, но не слишком часто – с ней хорошо в постели, а за ее пределами у нас ничего общего.
Теперь, когда мои потребности более чем удовлетворены, я хочу как можно скорей убраться из этой комнаты, которая своим розовым цветом, шелком и рюшами напоминает обитель принцессы.
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты мог остаться на ночь, ― огорченно вздыхает Дебби, покачивая ногой, с которой будто невзначай сползает одеяло.
Ее большие, темные глаза влажно блестят, обещая, что я не пожалею, если задержусь. Но это не работает. Глаза Дебби, пусть и красивые, всегда были для меня пустыми.
Уже полностью одетый, я подхожу к кровати и, склонившись, быстро касаюсь губами ее рта.
– Увидимся, крошка.
И пока она не успела еще что-нибудь сказать, ухожу.
Несмотря на довольно позднее время, и то, что я целый день вкалывал, чувствую себя отлично. Улыбаясь, бодро сбегаю с крыльца и запрыгиваю в свой пикап.
Ух, Дебби! Девчонка – огонь.
Настроение у меня отличное – вот что делает хороший секс и минет в качестве вишенки на торте.
Направляясь домой, проезжаю по ночному Пейсону. Почти все магазины закрыты, и только в барах кипит жизнь. После трудового дня молодежь и не очень тянется в злачные места городка, чтобы опрокинуть стакан-другой, поговорить о том, о сем и, если повезет, найти себе компанию на ночь.
Я люблю этот город. Кто бы мог подумать, что когда-то это случится. Ведь сколько себя помню, всегда хотел вырваться отсюда.
И я вырвался, надо сказать. На целых два года, пока обстоятельства не вынудили меня вернуться.
Я потираю шею, одной рукой держа руль.
Ну, нахрен – не хочу о грустном. Я давно запретил жалеть себя. Моя жизнь в Пейсоне и она вполне неплохая. Мне не на что жаловаться.
Никаких соплей. Все. Точка.
Свернув на подъездную дорожку нашего дома, глушу мотор. Фин в гостиной, играет в приставку. Я сажусь на подлокотник дивана, наблюдая за игрой брата.
– Чувак, тебе крышка! Нет, не в ту стор…
Но уже поздно. Несмотря на то, с каким свирепым видом брат палит по противникам, его все равно валят и на экране всплывает кровавая надпись: «Ты мертв».
– Да пиздец! ― ругается Фин, отбрасывая контролер.
– Эй! ― Я строго зыркаю на него. ― Следи за языком.
Моему брату шестнадцать, и хотя в его возрасте я делал вещи похуже, чем грязные ругательства, но как-никак – я его опекун. Я должен воспитывать его и подавать пример.
– Как свидание? ― Он ухмыляется, а я думаю, что слишком много рассказываю ему.
Но Фин знает все о моей личной жизни лет так с тринадцати, потому что я с самого начала хотел, чтобы между нами были доверительные отношения. Может быть, я и являюсь его опекуном по закону, но еще я его старший брат. Мы все, что есть друг у друга.
– Хорошо, как и всегда. И это не свидание. Ты ел?
Он кивает, и челка падает ему на глаза. Делаю пометку, что пора сводить его в парикмахерскую, хотя, парни его возраста вроде как считают это модным.
– Давай, приятель, тебе пора в постель. Не забыл, что завтра в школу?
Фин кривится.
– Ага, забудешь тут.
– Ладно, не ворчи, ― смеюсь я. ― Пойдем.
Я наклоняюсь, и он обхватывает меня за шею. В школе он передвигается с помощью скоб, но дома я помогаю ему, потому что так гораздо быстрей.
Из-за болезни он худой и мне ничего не стоит поднять его.
Я отношу брата в ванную, а когда он заканчивает свои дела, переношу в его комнату. Она на первом этаже, прямо за кухней, чтобы ему не приходилось преодолевать каждый раз лестницу.
– Спокойной ночи, приятель.
По привычке я ерошу его волосы, как и в детстве, но Фин давно не ребенок – ему шестнадцать. Скоро у него могут возникнуть проблемы, как и у любого подростка, так что я со страхом жду этого времени.
Я воспитываю его с десяти лет, и за прошедшие годы стал считать, что он мой ребенок.
В некотором роде так и есть, потому что я заменил ему мать и отца.
Прикрыв дверь в комнату брата, я иду на кухню и загружаю посудомойку скопившейся за день посудой. Затем готовлю сэндвич, который Фин возьмет в школу на ланч.
После того, как все сделано, беру бутылку пива из холодильника и устраиваюсь на диване перед телеком. Щелкаю каналы, пока не зависаю на передаче про дикую саванну.
Так и проходит моя жизнь в течение последних шести лет.
Но я не жалуюсь.
***
– Что за девчонка? ― спрашиваю я, проследив за взглядом Фина.
– Ханна Райкерс, ― нехотя бубнит он и тут же отводит взгляд.
Светловолосая девчонка, что привлекла внимание моего брата, удаляется в строну школьного входа.
– Твоя одноклассница?
– Угу.
Фин хмуро смотрит в пол. Мне хочется встряхнуть его, сказать, чтобы не вешал нос, все будет классно. Но что я знаю о том, чтобы быть подростком с «особенностями», как говорит терапевт Фина, и сохнуть по девушке, которая, скорее всего, не знает о его существовании?
Ничего. Мои школьные годы были другими. Я был популярен, потому что играл в футбол и – без ложной скромности – неплохо выглядел. Девчонки толпами вились вокруг меня.
Моему брату повезло меньше. Он родился с болезнью, которая определила всю его дальнейшую жизнь.
Правда в том, что по всей вероятности, ему ничего не светит с этой Ханной или кем-то вроде нее.
Впрочем, кое в чем я все же могу понять его. Когда-то я тоже сох по той, кого не мог получить…
– Эй, хочешь, сегодня устроим вечер с пиццей и фильмом? Выберем боевик, где побольше бессмысленной пальбы и кровища литрами? ― предлагаю я, а сам про себя морщусь, потому что это так похоже на подкуп.
Впрочем, так и есть.
«Да, чувак, ты не можешь засадить этой чике, но как насчет унылого вечера с твоим братом?»
Мда…
– Ага, давай. ― Он равнодушно жмет плечом, и я понимаю, что вот оно – то, чего я так опасался, наступило.
Я помогаю Фину выбраться из машины, а потом наблюдаю, как он бредет к школе. Мое сердце болит и сжимается с каждым его шагом, так непросто дающимся ему. И меня убивает, что я ничем не могу помочь ему.
