С железнодорожного вокзала Дробнов приехал на такси, не стал дожидаться автобуса. С дорожной сумкой на плече направился к соседке, одинокой пенсионерке, Прониной Дарье Петровне, за ключами от своего дома. Был удивлён, когда дверь ему открыла молодая женщина.
– Василий Николаевич? – поздоровавшись, спросила незнакомка.
– Он самый, Василий Николаевич, – ответил Дробнов и в свою очередь спросил:
– А Вы кто будете, если не секрет?
– Почему же секрет, – приветливо улыбаясь, промолвила женщина.– Я племянница Дарьи Петровны, Наташа.
– Странно, – прогудел Василий.– Дарья Петровна мне про Вас ничего не говорила.
– А я недавно приехала с Урала, – призналась Наташа и, облегчённо вздохнув, промолвила.– Пойдёмте, я Вам ключи отдам. Тётя Даша в больнице, завтра выпишут.
Дробнов покорно зашагал за женщиной, догадываясь, что Дарья Петровна рассказывала своей племяннице о Василии только хорошее, иначе бы Наташа постороннего в дом не пригласила.
– А Вы как, в гости? – поинтересовался Дробнов, когда Наташа положила ключи на стол.
– Как получится, – неопределённо ответила женщина.
– А что, на Урале плохо? – спросил Василий, пряча ключи в кармане кожаной куртки.
– Мне плохо, у меня там никого не осталось.
– Понятно, – участливо выдохнул Дробнов, и только направился к двери, как Наташа остановила его.
– А давайте я Вас чаем угощу, – сказала она так, что Дробнов не посмел отказаться.
Только сейчас Василий внимательнее разглядел племянницу Прониной. Высокая, статная, светлые волосы уложены в строгую причёску.
– А Вы надолго? – спросила вдруг Наташа, разливая по чашкам чай.
– Как получится, – выдохнул Дробнов, скопировав ответ женщины на свой вопрос.
Он допил чай в прикуску с бутербродом, поблагодарил хозяйку и заключил:
– Соседи значит. Приходите в гости
.
Племянница Прониной в ответ лишь зарделась румянцем, ничего не сказав.
Отдыхать Василию не хотелось. Впереди было много дел. На первом плане было посещение погоста, затем хотелось встретиться с друзьями, оставшимися в селе.
Дробнов попытался завести свой «Хантер», но вспомнил, что оставил его перед отьездом в Москву с неисправным стартером. Чертыхнулся, что забыл приобрести выжимной подшипник, и прикинул, у кого в селе можно одолжить эту запчасть. Кроме Виктора Михайловича Михеева, Василий не мог припомнить никого, кто мог бы его выручить. Правда, к Михееву идти не хотелось. Но желание починить внедорожник взяло верх.
Василий долго топтался возле ворот дома Михеевых, несколько раз нажимал на кнопку звонка, но никто не отзывался. Подойти к окну не давал огромный пёс, скаливший пасть за металлической изгородью палисада.
– Да что вы там, умерли что ли, чёрт побери! -выругался Дробнов и хотел уже идти восвояси. Наконец по ту сторону железных ворот послышались шаги, и вскоре в проёме распахнутой двери показалось сердитое лицо хозяина.
– Здорово, Михалыч! – прогудел Дробнов.– Как жизнь? Как дела?
– Дела как сажа бела, – со вздохом ответил Михеев и пригласил гостя в дом.
Пока шли через двор, Михеев, словно оправдываясь за свою сердитость, жаловался:
– Оно, как говорится, жизнь бьёт ключом и всё по голове. Жена уехала в город по делам, а всё хозяйство на мне. Кручусь веретеном
.
Дробнов почувствовал себя виноватым, что потревожил Михеева, но промолчал, не стал извиняться. Лишь когда оказались в просторной кухне, желая выразить сочувствие, Василий промолвил:
– Да, Михалыч, хозяйство у тебя большое, тут дремать некогда.
Михеев, взглянув на Василия из-под белесых бровей, покачал коротко стриженной головой и усмехнулся, будто прочитав в глазах Дробнова то, о чём тот не договорил, что, мол, тебе ли жаловаться: хороший дом, неплохая жена, приличный достаток.
– Оно ведь, как говорится, со стороны хорошо смотреть, -заговорил Михеев.-А когда сам возьмёшься за дело, поймёшь, как копейка-то достаётся.
– Это точно, -только и смог выдавить из себя Василий, не желая продолжать этот разговор. Не очень-то любил он разговаривать с Михеевым. Тот постоянно прикидывается этаким незнающим и непонимающим. Будет выспрашивать, выпытывать, а потом обязательно выложит козырного туза: «Оно, как говорится, жить-то уметь надо.»
Михеев слыл в селе человеком скупым и в то же время трудолюбивым. Правда, трудолюбие его проявлялось лишь дома, в личном хозяйстве. В совхозе он себя не перетруждал. Вечно ссылался на то, что трактор у него сломан или сам прибаливает. Но люди-то понимали, что больной человек не сможет держать на своём подворье несколько голов свиней, коров, дюжину овец и целое стадо гусей. Знали и то, на каких кормах вся эта живность вырастает.
– Вот и чаёк, -разливая по чашкам горячий напиток, произнёс Михалыч и подвинул поближе к Василию вазу с конфетами.
Дробнов выпрямился на стуле, поправил на непокрытой голове русые волосы и уставил взгляд голубых глаз на парок, поднимающийся над фарфоровой чашкой. Сделав несколько глотков, произнёс то, для чего, в общем-то, и пришёл:
– Михалыч, выжимной у меня на стартере полетел. Может, у тебя есть?
Михеев поставил свою чашку и нехотя ответил:
– Ну, есть.
– Так, выручи.
– Эх, Василий! Всех вас выручи! Грамотный мужик, пятый десяток давно разменял. Знал, какое время грядёт, а запчастями не мог запастись.
– Знал, Михалыч, и видел, как совхоз растаскивали. Только не у всех такая возможность была-прихватизировать.
– Ладно, Василий, не заводись! -как-то мягко, даже ласково сказал Михеев.-Дам я тебе выжимной.
Дробнов сердцем почувствовал, что Михалыч понял его намёк насчёт «прихватизации». Жена Михева, Людмила, моложе его, работала тогда в совхозе завскладом. Ходили тогда разговоры, что крутила она романы с нужными людьми. Михеев с этим явлением боролся, грозился даже разводом. Но однажды супруга ему прямо сказала:
– Сиди уж да помалкивай. Только и умеешь навоз убирать. Даже в постели от тебя толку нет. Прикидываются все у нас чистенькими да честненькими, а копнёшь-глаза на лоб лезут.
Дробнова эти сплетни мало интересовали и он больше склонялся к мнению, что важную роль в успехах Михеевой играла её родственница, занимавшая не последнюю должность в Областном Правительстве. Как бы там ни было,
но после откровенного разговора с женой Михалыч язык прикусил.
Михеев куда-то вышел, а Василий тем временем размышлял. Вроде, мужик как мужик этот Михалыч. Не прочь, бывало, и выпить в компании. Но вот что-то в нём есть такое, за что к нему относились насторожённо и на работе, и вообще. Всё-то он прибедняется, всё-то он, что на общее благо, скрипя зубами делает. Одной «списанной» техники на своё подворье сколько перетащил, а потом расродавал. Всё это, конечно, благодаря супруге своей. Вот и верь после этого, что женщины слабые созданья.