Историческая память, – это словосочетание, отражающее наше восприятие прошлого, но не в русле формальной исторической науки, а с позиции общества, – широких социальных слоев. В данном ракурсе понимание исторической памяти возникло относительно недавно, а именно когда общество постепенно обратилось к познанию самого себя, абстрагировавшись от политического или сословного детерминизма. В разных странах и в разных регионах этот процесс происходил неравномерно и, очевидно, что и сегодня существуют регионы, народы, населяющие которые, не до конца осознают аспекты национальной исторической памяти, и воспринимают себя крайне локально и в русле событий сегодняшнего дня, либо в контексте широкой исторической ретроспективы, далеко выходящей за границы исторической памяти нескольких последних поколений. Таковы, к примеру, отдельные народа Африки или Южной Азии.
Тем не менее для любого развитого общества, словосочетание историческая память имеет смысл ввиду развитости системы коммуникации во времени и пространстве, ввиду наличия архивных данных и письменных исторических свидетельств, и наконец, ввиду большой продолжительности жизни, которая позволяет пронести эмоционально окрашенную историю через много поколений и превратить ее в символ справедливого, либо наоборот, несправедливого порядка вещей.
Особенно в данной связи показательна Европейская историческая память. Множество народов, населяющих территорию Европы на протяжении столетий сохраняли конфронтационные отношения, символами которых стали две мировые войны, Холокост, репрессии, принимавшие транснациональный характер, локальные столкновения и конфликты, а также период, который сегодня принято называть «Холодной войной».
Все эти события, наложившиеся на развитие в Европе либеральных и демократических институтов и «освобождение человека» в плане мышления и самосознания, сформировали многоликую историческую память о событиях прошлого, которая управляет умами жителей европейских государств и сегодня.
В тоже время нельзя обойти вниманием и процесс интеграции Европы, который начавшись в 1940-ые гг. продолжается по сей день и движется по экспоненте, охватывая все новые государства и народы, принадлежащие к разным культурам и говорящим на разных языках. Эта интеграция не линейна, как и процесс демократизации, в свое время описанный С. Хантингтоном, она характеризуется взлетами и падениями. Тем не менее можно говорить об определенном основном пути, который сводит воедино разрозненные европейские страны, постепенно превращая их в конфедерацию через экономические, политические, образовательные и культурные связи.
Вопросом, который до сих пор остается нерешенным и проблемным является политика памяти, которая говорит европейцам, что сегодня они действительно вместе, но исторически они были разделены, и поэтому не стоит воспринимать достижения европейской интеграции как «вечные» и безальтернативные.
Более того, любой кризис, будь то экономический кризис 2008—2012 гг. или миграционный кризис 2013—2017 гг. становятся дополнительными стимулами для того, чтобы задуматься о логике интеграционного процесса и соотнести ее с реальными практиками исторической памяти – свидетельствами истории и очевидцев, которые заявляют о борьбе стран, о противоречиях их исторических путей, и наконец, о несправедливом устройстве Европейского союза, где одни страны правят, а другие являются всего лишь ресурсной базой и периферией, не способной воспринять истинные ценности либерализма и интеграции, характеризуясь догоняющим развитием.
В таких условиях, политика памяти, проводимая Европейским союзом все чаще дает сбои и вступает в конфликт с региональными подходами к трактовке национальной и европейской истории. При этом, если для общеевропейской политики памяти характерен умеренный и сбалансированный подход к историческим событиям, то региональные практики характеризуются высокой степенью радикализма и популизма, направленного не только против европейского взгляда на историю, но и против самой Европы, которая, якобы, ограничивает национальное развитие.
Таким образом политика памяти Европейского союза развивается в постоянной борьбе с тем, что можно условно назвать региональным историческим сепаратизмом, что фактически неизбежно. Неизбежность данного столкновения обусловлена тем, что на общеевропейском уровне странам и народам предлагается определенный исторический суррогат, содержание которого ориентировано на достижения европейской интеграции и противопоставление их историческому негативу в форме Холокоста, нацизма и сталинизма, т.е. образуется черно-белая картина исторического прошлого. В это же время национальные исторические практики, будь то историческая память или историческая политика, гораздо более объемны и многолики, и просто не попадают в ту сухую и формальную схему, которая обозначается и популяризируется Европейским союзом.
Итогом противостояния сторон становится многосторонний конфликт, в рамках которого идет борьба ЕС и стран-членов за конкретизацию исторической политики с учетом региональных интересов, однако это, в свою очередь, провоцирует уже конфликты между странами-членами, каждая из которых стремится особенно подчеркнуть собственный вклад в европейскую историю.
На данный момент не существует конкретных решений для преодоления данного противостояния. Более того, можно предположить, что даже с развитием интеграционного процесса в ЕС, исторический вопрос так и останется нерешенным и будет стимулировать тенденции децентрализации. Тем не менее, понимание процессов исторической политики в Европейском союзе, по-своему, является залогом правильной оценки перспектив развития данного интеграционного проекта, что обеспечивает актуальность и нашего исследования.
