Сборник историй из жизни молодого лейтенанта в условиях контртеррористической операции на территории Чеченской Республики (2003—2005гг).
Для молодых людей 19—25 лет – узнать, как жил, о чём думал их сверстник двадцать лет назад, в таком же возрасте выполнявший боевые задачи в зоне контртеррористической операции. Любопытно получилось: в процессе написания книги я к своему удивлению обнаружил неподдельный интерес девчонок, которые взапой читали первые главы и требовали продолжения, чем сильно меня вдохновили на дальнейшие труды.
Эта книга и для моих друзей, кто был рядом и захочет с грустной улыбкой предаться воспоминаниям об ушедших днях. Для родителей, для мам, которые так и не знают, чем мы там занимались, потому что спрашивать и лезть с вопросами в моей семье, например, это не принято.
Лишь однажды мама меня спросила, робко глядя в глаза:
– Ты правда людей убивал?
– Я не знаю, но стрелять в ту сторону приходилось.
На страницах этой книги я расскажу о таких моментах, благо в моей службе их было немного – и слава Богу, что не только этим запомнились мои два года в Чечне. Приятного чтения.
Помню своего деда Дмитрия Павловича – фронтовика. Однажды, когда он гостил у нас дома, я задал ему вопрос: «Дед, расскажи о войне!»
На тот момент мои познания о сражениях ограничивались игрой в танчики на развороте тетрадного листа. Знаете, это когда, прицелившись, рисуешь на своей половине большое синее пятно шариковой ручкой, переворачиваешь лист и, прижимая детским кулачком это место, отпечатывается взрыв на стороне противника, в надежде подбить чужой нарисованный танчик. Кстати, спустя тридцать лет я всё ещё непревзойдённо играю в такие танчики со своими детьми, и что характерно – регулярно выигрываю.
Я принёс деду бумагу, ручку и попросил нарисовать бой.
Дмитрий Павлович стал чертить линию обороны наших войск и немецких, он наносил тактические знаки, пулемётные точки, стрелков, колючую проволоку, минные заграждения… Такие обозначения, знаете, не каждый взрослый разберёт, и мне сразу стало скучно. «Деда, – протянул я разочарованно, – что это? Ты войну мне будешь рисовать? Где взрывы, где это всё?» Дед был серьёзен: он не знал, как ещё показать мне войну.
Ему она представлялась иначе. Тогда я попросил его рассказать про какой-нибудь случай на войне. Он был краток: «Сидели мы в окопах, блокада Ленинграда, продовольствия не хватает, голод. По ночам авиация сбрасывала подразделениям боеприпасы и продовольствие. В ту ночь сбрасывали мешки с горохом. И один мешок упал на моего сослуживца. Так он и погиб», – закончил дед. Я был в недоумении. Я ожидал героических историй, как в фильмах, а он…
Дед устал и прилёг отдохнуть. Я не стал его больше беспокоить – родители мне говорили, чтоб я его не тревожил, ведь он недавно перенёс инфаркт. Этот случай запал мне в душу. Я видел фильмы про войну – там взрывы, стрельба, а вот живой участник рассказывает какую-то чушь… Это не укладывалось в моей детской голове.
Зачем я все это вспоминаю?
Я пишу книгу о «своей» войне, о службе в Чечне, и мне пришла мысль, что ты, дорогой читатель, возможно, будешь испытывать те же чувства, что и я тогда в детстве. Будь к этому готов. Не суди строго, война – это не только взрывы, стрельба и стоны раненых. Это прежде всего грубая, тяжёлая и нескончаемая работа, которая высасывает из людей все силы и души.
Итак, минуло двадцать лет со дня посещения неведомой страны с мультяшным названием Чучундра. Именно страны, ибо нравы и порядки на территории воюющей республики отличались от жизни на «большой земле», там было все по другому. Какой дурак по собственному желанию напросится туда, где есть большая вероятность стать калекой, трупом или пропасть без вести в чеченском плену?! После осознания этих фактов и столкновения с тамошней действительностью чётко понимаешь, что ты в Чучундре.
Перрон периферийного городка Н., только-только выдохнувшего после смрада и голода 90-х. Тёмный полустанок, пара тусклых фонарей, спящая кассирша в здании вокзала, пара человек, ожидавших проходящего поезда на запад. Родители и небольшая компания друзей приехали в это «торжественное» место провожать на службу своего родного, пьяного и радостного лейтенанта. Все знали, что он едет в горячую точку, и отгоняли мысли, что это прощание может быть последним совместным событием. Дмитрию не хотелось смотреть им в глаза, он старался держаться бодро, без грусти. Благо в крови было плюс 40 градусов, и в принципе, если бы родные не грустили, можно было бы даже веселиться. Ему думалось так: «Какая к черту Чечня, до неё ещё доехать надо, а это целая неделя – отпуска!!!»
А по пути в Новосибирске он встретит своих приятелей, с которыми в училище договорились прорываться при распределении в Чечню – ни больше, ни меньше, так как тихие пьяные гарнизоны России их тогда не волновали, лишь было стремление проверить себя, делать то, чему учили на занятиях по тактике и другим военным дисциплинам.
Поезд уже подошёл, на посадку было пять минут, все стали быстро целоваться и обниматься. Прощались. Чёрт бы побрал ту девочку, которая в самый последний момент придержала руку Дмитрия, посмотрела с тоской в глаза и тихо произнесла: «Ты только вернись». «Всё настроение испортила, зараза», – подумал Дмитрий, швырнул сумку в вагон и запрыгнул на подножку трогающегося поезда. Его служба и полная самостоятельность началась тогда – в августе 2003 года, когда закрылась дверь вагона, и поезд отошёл от перрона родного города, родной Сибири. В двадцать один год Дмитрий отправился на Кавказ воевать за Родину.
Не покупайте пирожки и не ездите на такси…
Дорога к месту службы заняла несколько дней, была пьяная и весёлая. Встретились с ребятами-лейтенантами в Новосибирске и поехали в Моздок. В то время там был основной перевалочный пункт всех войск, направляющихся в Чечню.
Настроение было серьёзное – к вечеру второго дня решили, что пить хватит, нужно прийти в себя и настроиться по-боевому, всё-таки не на прогулку едем. Из нас, сибирских парней, ни один не бывал на юге России. Все знания о Кавказе заканчивались на стихах Лермонтова и рассказах о том беспределе, который творили чеченские боевики с пленными солдатами.
Да и вообще, у человека, жившего с рождения до двадцати лет в одном и том же месте, не хватало широты мысли представить, что кроме Сибири ещё где-то люди живут и могут быть свои порядки, отличные от наших. Мы ехали на войну недоумевая, чего так долго там можно делать, – верили, что вот мы щас приедем, быстро всё поймём и победим врага. Это просто без нас, молодых образованных кадров, там дело встало и мы им покажем, чему нас обучили в училище. И, конечно, получим всякие ордена и медали.
