Свернув письмо, девушка дрожащими руками сунула его обратно в конверт. Она едва успела сделать это, как в коридоре послышались быстрые, но при этом легкие шаги. Сердце испуганно сжалось. Посмотрев на сломанную печать, она замерла, пытаясь придумать, как скрыть свой поступок. Ей не хотелось, чтобы кто-то знал, что она читает чужие письма. Никогда ранее ей не приходилось делать что-то настолько низкое.
Положив письмо на небольшую стопку корреспонденции, девушка выпрямила спину и стиснула пальцы, пытаясь сдержать дрожь в руках. Ей нужно было немного времени, чтобы обдумать все как следует.
Дверь открылась.
– Элизабет? – в голосе вошедшей прозвучало удивление. Казалось, она не была готова встретить кого-то в гостиной так рано. – Встала?.. Ты в порядке?
Создавалось впечатление, будто она волнуется. Элизабет отчетливо слышала в голосе сестры напряжение. Вот только сейчас ей было понятно, что вызвано оно явно не беспокойством о ее здоровье.
– Все хорошо, Гвеннит, – произнесла Лиза, сдержав желание скосить взгляд на стол. – Я просто выспалась.
Повернувшись, она всё-таки подхватила стопку писем. Гвеннит, увидев это, слегка побледнела, а после быстро подошла и взяла письма с другого края.
Элизабет сделала вид, словно ее напугала стремительность сестры. Она крупно вздрогнула, отшатнулась и дернула руками вниз, отчего письма согнулись. Опустив взгляд, она с удовлетворением увидела, что изгиб пришелся там, где ей нужно.
– Не стоит утруждать себя работой, сестра, – мило проворковала Гвеннит, крепко держа письма. – Иди полежи еще немного. До завтрака два часа. Я принесу чаю, он поможет тебе уснуть.
– Кажется, мы нечаянно сломали печать, – пробормотала Лиза с ложным сожалением.
– Ничего страшного, – Гвеннит беззаботно улыбнулась и снова потянула письма к себе. – Тебе нельзя напрягаться, сестра. Я беспокоюсь о тебе. Ступай в комнату и отдохни еще немного. А это, – девушка опустила взгляд вниз, – вероятнее всего, просто письмо от друга отца.
Элизабет убрала руки.
– Может быть, мне все-таки помочь тебе?
– Нет, – Гвеннит улыбнулась чуть сильнее, отчего стали видны очаровательные ямочки на щеках. – Это не займет много времени.
– Ну, если ты так говоришь, тогда я пойду. Чая не надо, я так усну.
– Тогда хорошо, – словно бы нехотя согласилась девушка.
Обогнув Гвеннит, Элизабет вышла из гостиной и едва заметно выдохнула. Внутри нее все вибрировало от напряжения. Медленно ступая по коврам, которыми были застелены полы во всех коридорах замка, она добралась до своей комнаты и чуть торопливо вошла, плотно притворяя за собой дверь.
Постояв некоторое время, резко выдохнула, а затем медленно подошла к кровати. Наклонившись, бездумно поправила загнувшийся уголок одеяла, а после, окинув комнату внимательным взглядом, дошла до кресла и села.
Прикрыв глаза, Элизабет принялась размышлять обо всем, что с ней случилось. Начала издалека, будто восстанавливая некогда утраченную память.
Семья Виллоу состояла из четырех человек.
Нестор Виллоу – глава семьи. Он всегда был спокойным и даже несколько безразличным человеком. В основном ей доводилось видеть его только за трапезами. В детстве она боялась отца. Ей всегда казалось, что в темных глазах таится неприятие.
Иоланта Виллоу – их с Гвеннит мать – была женщиной хрупкой и меланхоличной. Она могла целыми днями лежать на кровати, читать или дремать. Иногда Иоланта выбиралась в сад на прогулку.
Третьим членом их небольшой семьи была Гвеннит – ее младшая сестра. Лиза с детства любила малышку, считая ее настоящим ангелочком.
Гвеннит обладала воздушной красотой. Белокурые волосы всегда были аккуратно заплетены, а светлые платья подчеркивали невинную хрупкость и невероятную нежность. Милые ямочки, сверкающие голубые глаза, легкая улыбка и задорный смех, похожий на звон колокольчиков, – вот из чего состояла Гвеннит.
Сама Элизабет отличалась от младшей сестры как внешностью, так и характером. Слегка рыжие волосы, чуть холодные, серые глаза, постоянно сжатые губы и внимательный, серьезный взгляд – все это вряд ли казалось кому-то привлекательным. По крайней мере, сама себе она не слишком нравилась.
Ее мать обожала цветы и любовную литературу, которой зачитывалась днями напролет. Младшая сестра благоговела перед роскошными нарядами и сверкающими драгоценностями. А самой Элизабет больше нравилось учиться. Тем более она была наследницей семьи Виллоу, а значит, обязана была знать множество различных вещей. Ответственность – ей было хорошо знакомо это слово.
Элизабет прекрасно помнила, как проводила долгие часы в библиотеке или в учебном классе. Ей нравилось считать или что-нибудь планировать. Она воспринимала все это как увлекательную игру.
В пятнадцать ей довелось побывать на балу, проходящем каждый год в королевском дворце. Сам бал не особо впечатлил, так как её мало интересовали чужие наряды или различные сплетни. Впрочем, она понимала важность подобных мероприятий.
Бал необходим, так как он позволяет семьям показать высшему свету своих дочерей, достигших определенного возраста. В их королевстве брачный возраст для девушек и юношей наступал в восемнадцать, но невест и женихов принимались искать намного раньше.
Еще столетие назад помолвки заключались сразу после рождения детей, но потом эта практика утратила актуальность. Теперь поиск партии начинался, как только ребенок достигал пятнадцати лет. Но тем не менее все должны были ждать, пока невесте и жениху не исполнится восемнадцать.
Конечно, ей тоже хотелось найти достойного мужа, но на балу так никто и не понравился. Именно по этой причине она не стала интересоваться, спрашивал ли у отца кто-нибудь разрешение на ухаживание за ней или нет.
На следующий год вместе с ней поехала и Гвеннит. Кажется, отцу тогда поступило несколько предложений, но по какой-то причине они его не устроили.
На третий год, когда ей исполнилось семнадцать, она познакомилась с герцогом Саймом. Ридесар Сайм совершенно не впечатлил ее – слишком высокомерный и самовлюбленный. Ей не понравилось, как он все время пытался собственнически обнять ее. Приходилось постоянно изворачиваться. Она не могла позволить себе оскорбить герцога, но в тоже время ей не хотелось давать пищу слухам.
Увы, при дворе короля людям явно было весьма скучно, поэтому придворные готовы были раздуть скандал из любой доступной мелочи.
Все изменилось после прибытия домой. Как-то так незаметно получилось, что она потеряла ко всему интерес. На занятиях стала рассеянной и раздражительной. Ей постоянно хотелось спать. Учителя заставляли ее думать, а она в ответ только сердилась. Вскоре и вовсе перестала ходить на уроки, предпочитая целыми днями проводить в постели, став похожей на мать.
