Курс культурологии стал преподаваться экспериментально в вузах России с конца 80-х годов прошлого века, но только с переходом на новые учебные планы (по программе многоуровневой подготовки специалистов с высшим образованием) он был утвержден в качестве обязательной всеобщей дисциплины. Решение это было своевременное и давно назревшее. С одной стороны, введение нового курса отвечало требованию устранения допущенной в годы существования СССР чрезмерной идеологизации преподавания социально-гуманитарных наук и, соответственно, перенесения центра тяжести в преподавании этих наук, как принято сейчас говорить, на общечеловеческие ценности. А, с другой стороны, культурология была призвана обобщить и интегрировать элементы культурологического знания, содержащиеся в курсах других общенаучных и специальных дисциплин, а также расширить и углубить это знание, что отвечало охвативший весь цивилизованный мир тенденции к гуманизации и гуманитаризации образования вообще. В связи с последним отметим, что в советское время в вузах страны была широко распространена и всячески поощрялась практика чтения факультативных курсов – этики, эстетики, атеизма (религиоведения). На каждый из них отводилось вполне достаточное, и даже избыточное количество учебных часов. Случалось, для того, чтобы эффективно использовать эти часы, преподаватели поднимали на лекциях узкоспециальные вопросы, малоинтересные для студентов негуманитарных (к примеру, технических) специальностей. Но главный недостаток факультативов был в другом – в отсутствии по ним сколько-нибудь строгой отчетности, превращавший эти курсы в занятия «необязаловки» для слушателей и в «неблагодарный» труд для преподавателей. Утверждение культурологии в качестве нормативной дисциплины (предполагающий, по определению, выход и в этическую, и эстетическую, и религиоведческую проблематику) снимало недостатки в преподавании факультативов, что с удовлетворением было воспринято и педагогами, и обучающимися.
Вместе с тем при разработке планов и программ по культурологии преподаватели столкнулись с существенными трудностями, проистекающими из широты и неоднозначности понятия «культура». При решении этой задачи каждый культуролог делал акцент на том содержании рассматриваемого понятия, которое было ближе ему по профилю специализации или просто по субъективному предпочтению. Показательным в этом отношении является следующий факт (о нем в свое время сообщила «Литературная газета»). На всероссийском конкурсе учебников и учебных пособий по гуманитарным предметам, проведенном когда-то фондом Сороса, не было представлено ни одного сколько-нибудь серьезного общего труда по культурологии. Под этой номинацией проходили, в основном, работы частного характера, посвященные отдельным культурологическим (сказать точнее, культуроведческим) темам. К тому же нередко они соответствовали статусу учебников и учебных пособий формально, представляя собой фактически монографические исследования со всеми их атрибутами (специальной терминологией, усложненным языком, множеством ссылок, обильным цитированием и т.п.).
Конечно, с тех пор библиография учебной литературы по культурологии существенно обогатилась. Вместе с тем потребность в добротных учебниках и учебных пособиях по ней далеко еще не удовлетворена. Авторы культурологических трудов не всегда в должной мере учитывают специфику этой дисциплины. Культурологию следует квалифицировать не столько как отдельную науку (по аналогии, скажем, с историей, психологией, философией, социологией, искусствоведением и т.п.), сколько как особый аспект выявления содержания названных (и некоторых других) дисциплин, выделяемый главным образом, с учебно-педагогическими (а не научно-исследовательскими) целями. С учетом данного обстоятельства представляется излишним специально задерживаться на вопросе о том, что такое культурология как наука. Гораздо экономичнее и логичнее сразу начинать с вопроса о том, что такое культура как предмет культурологии. По этой же причине нет особой необходимости выделять отдельную тему «История культурологической мысли». Ведь раскрывать ее, фактически означает излагать историко-философский взгляд на культуру, более уместный в курсе философии, нежели культурологии (к тому же следует иметь в виду, что понятие культуры приобрело категориальный статус уже в Новое время, и потому малопродуктивно выяснять вопрос о том, что думали о культуре древние или средневековые мыслители).
При работе над настоящим пособием автор исходил также из убежденности в том, что после решения задачи общего определения культуры необходимо раскрыть основные (наиболее «чистые») сферы ее проявления. К таковым он относит искусство (включая художественную литературу), мораль, религию, философию и, с оговорками, науку. Но поскольку философия изучается в вузе в качестве особого предмета, а наука вообще есть та сфера деятельности, где студент раскрывает себя как субъект познания (не говоря уже о том, что познание – одна из ключевых тем философии), автор счел излишним выделение этих двух вопросов в качества относительно самостоятельных (довольствовавшись обозначением места философии и науки в системе культуры и общей характеристикой ступеней их исторической эволюции).
Культурология предусматривает достаточно подробное освещение истории культуры, но эта тема должна быть внутренне связана с общей теорией культуры, составлять с ней смысловое единство. В свете данного требования целесообразнее излагать историю культуры не в традиционном, чисто историческом ключе (при котором отражению, в принципе, подлежат любые явления культуры), а под углом зрения так называемого «прогрессирующего своеобразия», т.е. фиксации внимания преимущественно на признанных новациях в культуре различных эпох, стран и народов («что нового и кто первый»). Под этим же углом зрения, а также с позиции общего определения культуры в культурологии, рассчитанной на студента технического вуза, должны затрагиваться проблемы исторического «восхождения» техники и рассматриваться современное противоречие между наукой и техникой, с одной стороны, и собственно культурой – с другой.
Достаточно объемное место в пособии заняли тема мифа (мифологии) и тема Священного писания (Библии) – в силу того исключительного значения, которое приобрели оба эти явления культуры (они же ее памятники) в духовной истории народов Европы и мира. Выделение названных тем в качестве относительно самостоятельных, а также обращение к вопросу об исторической эволюции отношений между людьми (в рамках темы истории мировой культуры) принципиально отличает настоящее пособие от аналогичных по характеру работ других авторов.
