Летнее утро. Село Лемешки. Отдергиваю занавеску. За маленьким окошком деревянного дома – освещенная солнцем церковь. Она наполовину развалилась, колокольня стоит без шпиля. Бабушка говорит, что церковь наша была построена помещиком Степаном Феофилатьевым в стародавние времена, еще при Петре Первом. Наверное, развалилась она как раз из-за того, что такая старая. Это моя версия. Мне восемь лет.
Обзор мне закрывают листья разросшейся в палисаднике сирени. Сегодня они висят неподвижно, и это важнее всего. Значит, будет хороший жаркий день, и можно бежать на речку купаться. Надо скорее вставать!
Бабушка уже на ногах. Ведь бабушкино утро начинается в пять утра. Надо воду с колодца принести. Переловить в кухне мух (их почему-то всегда очень много!). Накормить кур (их десять, я знаю каждую в лицо). Растопить печку, поставить печься пироги с мясом и гречневую кашу в чугунке, сверху на плиту – щи в кастрюле. Накопать в огороде картошки, прополоть грядки, снять поспевшие огурцы, подвязать помидоры, а в саду – собрать в бидон малину и черную смородину, да еще яблоки упавшие подобрать.
Мне трудно себе представить, что посередине нашего сада когда-то стоял деревянный сруб – баня, а рядом с ней большой дощатый сарай. Что под сараем был глубокий – в два человеческих роста! – просторный подпол, куда спускались по крутой лестнице. А рядом, по рассказам бабушки, находился ле>́дник – ударение мне было велено ставить на первый слог. Это, оказывается, наполненный льдом погреб. Такой хитрый холодильник, который изобрели еще тогда, когда люди не знали, что такое электричество. Зимой мужики с пацанами запрягали в сани лошадь, ехали на Клязьму, выпиливали из панциря замерзшей реки огромные ледяные глыбы, везли домой и укладывали внутрь ледника. А потом хранили всё, что могло испортиться. Я был поражен: лед не таял в этой «морозилке» до самого лета!
* * *
Бабушка зовет завтракать. Печка истоплена, пироги испеклись. Ура! Есть среди них мои любимые «пустые» – со сливочным маслом и сахарным песком внутри, мое главное лакомство. Обнимаю и целую бабушку: «Вот, баушка, спасибо!!!»
Пьем чай. На чашке написано «Боголюбово». К чаю на столе – малиновое и клубничное варенье из чулана. Кажется, что в чулане у бабушки – неисчерпаемые запасы заготовленных в прежние годы банок с компотами, вареньями и соленьями. Привычка запасать продукты – из голодных лет.
Про голод и про холод бабушка рассказывает часто. Вспоминает об этом постоянно, особенно за едой. Как-то естественно, чуть помрачнев, переходит на эту тему снова и снова.
– Голод свирепствовал во время войны, Кирюшенька, но хуже всего было после войны. Когда съели всё, что было припасено, стали отправлять детей в поле собирать зерна ржи и пшеницы, оставшиеся после уборки урожая. Делали хлеб.
– Сами?
– Да, сами мололи зерна и из муки хлеб пекли. Хлеб получался плохой, часто во рту оказывались солома и ость, она больно кололась.
– А что такое ость?
– Это у пшеницы такие щетинки на колоске, видел? Длинные, жесткие. Сходим в поле, я тебе покажу… Но зато удавалось хоть как-то накормить детей и не помереть самим. Это осенью. А зимой и весной совсем тяжко. Пойдем выкапывать из земли картошку, а картошка-то полугнилая. Варили картофельные очистки, остатки вялой капусты. Летом еще хорошо, можно было что-то выращивать в подсобном хозяйстве, ходить в лес по грибы да по ягоды. А весной вот голодали…
Бабушка вздыхает. Я, никогда не знавший, что значит «голодать» или «недоедать», слушаю, удивляюсь. Мотаю на ус, но понять не могу.
Только мы закончим завтракать, как от калитки почтальонша кричит:
– Григорьевна, ты, чай, дома? Али в огороде?
Почтальонша – худая женщина с быстрыми движениями и «окающим» говором – приносит письма и газету «Сельская жизнь». Бабушка выходит в палисадник и долго с ней о чем-то беседует.
Письмоносец в деревне – важный человек. Почтальоны разносят не только газеты-журналы, письма-телеграммы, но еще и доставляют старикам пенсию. Поэтому в определенные дни их ждут с особым нетерпением и встречают с особой радостью. А еще почтальон приносит устные новости.
