В сонме канонизированных нашей Церковью святых особое место принадлежит миссионерам, то есть распространителям православной веры среди иноверцев.
Миссионеры в своем подвиге руководствуются словами Христа, обращенными к апостолам: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28, 19). Потому-то миссионерские труды часто именуют апостольской деятельностью, а самих миссионеров – апостолами (например, Иннокентий Московский, апостол Сибири и Америки) либо равноапостольными.
В этой небольшой по объему книге мы расскажем вам о трех великих русских миссионерах, просветивших светом Христова учения Аляску, восток России и Японию. Речь пойдет о преподобном Германе Аляскинском, святителях Иннокентии Московском и Николае Японском.
Преподобный Герман Аляскинский 1757-1836
Преподобный Герман Аляскинский – первый православный святой, просиявший в Америке, один из самых известных миссионеров в истории Православия. Он много лет успешно подвизался в проповедании православной веры жителям Алеутских островов. Старец Герман имел от Господа особое призвание к миссионерскому и равноапостольному служению, просвещая души не только алеутов, но и самих россиян – деятелей Российско-американской компании. Американская Православная Церковь почитает преподобного Германа своим апостолом.
В 1793 году на Валааме произошло важное событие: восемь монахов этого известного северного монастыря были посланы в далекую Америку на Алеутские острова, открытые русскими промышленниками. Инокам была поставлена задача просветить светом Христовой истины тамошних туземцев-язычников. К месту назначения отважные монахи добирались морем целых шесть месяцев.
Осенью 1794 года миссионеры прибыли на остров Кадьяк, где им предстояло обосноваться. Условия для жизни здесь были весьма суровы; тяготы холодного климата усугублялись отсутствием теплого жилья, лекарств и врачебной помощи, скудостью пищи. Как свидетельствовал архимандрит Иоасаф, «единственное, чем нас потчуют, это вяленым лососем трехлетней давности».
Прибыв на Кадьяк, миссионеры сразу же занялись постройкой храма, проповедованием Евангелия и крещением новообращенных аборигенов. Уже к лету следующего года миссионеры крестили около шести тысяч человек и обвенчали более тысячи пар – практически все население Кадьяка и ближайших к нему островов.
Отец Герман писал на Валаам отцу настоятелю, что алеуты «к крещению идут весьма охотно». Труднее было с племенами местных индейцев и эскимосов, многие из которых были весьма воинственны. Через год миссия потеряла одного из братьев: на Аляске принял мученическую смерть от руки эскимосов монах Ювеналий. Когда нападавшие решили расправиться с иноком, он, даже имея при себе огнестрельное оружие, и не думал ни бежать, ни защищаться, но спокойно дался им в руки, испросив только пощады своим спутникам. Так в Американской миссии появился первый мученик за веру.
Спустя три года погибли еще три миссионера: глава миссии епископ Иоасаф вместе с двумя монахами утонул в океане во время шторма, – на Кадьяке осталось только четыре проповедника.
В 1806 году покинул Кадьяк и выехал на лечение в Петербург тяжело заболевший отец Нектарий. До столицы он так и не добрался: скончался в дороге. Теперь валаамских миссионеров осталось всего трое.
Отец Герман – глава миссии
В 1804 году на Кадьяк был прислан иеромонах Гедеон, чтобы возглавить миссию. Через три года, отбывая по долгу службы в Петербург, он оставил вместо себя отца Германа. Сообщая об этом назначении правителю Российско-американской компании, он писал:
«…Я при настоящем моем отъезде в Санкт-Петербург, с особливым почтением обращая взор мой к великим достоинствам и редким ума и сердца качествам сего просвещенного, опытного, трудолюбивого и пречестнейшего отца, остаюсь в полном уверении, что от его ревности, бдительности и проницательности ничего упущено не будет…».
В подчинении отца Германа оставались всего два монаха, один из которых, иеромонах Афанасий, в поисках молитвенного уединения переселился на другой остров. Так отец Герман остался вдвоем с монахом Иоасафом, а с 1822 года, когда скончался и Иоасаф, – и вовсе один.
На плечи отца Германа легла нелегкая задача духовного окормления православных в Америке, в том числе и русских.
Все население Кадьяка любило и почитало отца Германа. Особенно его любили дети. Стоило ему показаться на улице, как они сбегались к нему со всех сторон и просили рассказать им сказку. Вместо сказок отец Герман пересказывал детям жития святых. Его повествования были наполнены такой умильной простотой и свежестью, что сказки теряли всякую привлекательность.
Отца Германа знала и ценила и высшая духовная власть России. Ему не раз предлагали сан иеромонаха, а затем даже архимандрита. Но Герман всякий раз смиренно отказывался, предпочитая оставаться простым монахом.
Со временем жизнь на Кадьяке наладилась и вошла в привычное русло.
Новый Валаам на острове Еловом
Отец Герман с каждым годом все более тяготился мирским обществом, которое его здесь окружало. Тогда он перебрался на близлежащий (в двух часах езды на байдарке) пустынный островок Еловый. Он вырыл недалеко от бьющего из земли источника землянку-келью и прожил в ней до осени. К зиме старец построил небольшую бревенчатую келью, в которой и жил до конца своих дней.
В избе стояла скамья, покрытая старой оленьей шкурой, на ней «подушка» из двух кирпичей. Одеялом старцу служила широкая доска, которой он завещал покрыть себя, когда наступит его смертный час.
Неподалеку отец Герман устроил часовню и стал подвизаться в уединенной молитве и посте, как когда-то на Валааме. Новое свое пристанище он так и назвал: Новый Валаам.
Около кельи батюшка развел небольшой огородик и питался раз в день овощами и рыбкой. Жизнь он вел строго аскетическую. Тело его, изнуряемое трудами, бдением и постом, отягощали шестикилограммовые вериги. Ученик отца Германа, алеут Игнатий, позже рассказывал: «Да, трудную жизнь вел Апа (то есть “дедушка”, как звали его алеуты), и никто не может жизни его подражать!».
После того как Кадьяк постигла страшная эпидемия чумы, на острове осталось множество сирот. Для них преподобный устроил на Еловом приют. А девочками-сиротками занималась духовная дочь его, София Власова, креолка (наполовину русская, наполовину алеутка). Она жила с девочками поодаль, на самом берегу острова.
Все приобретенное и выращенное тяжкими трудами старец отдавал сиротам и посещавшим его беднякам. Особенно он любил детей – угощал сухариками, пек для них крендельки, и малютки отвечали ему взаимной любовью.
