Вячеслав Васильевич Тихонов был народным артистом СССР, Героем Социалистического Труда, кавалером пяти высших государственных орденов и четырех медалей. Он становился лауреатом Ленинской премии за художественный фильм «Белый Бим Черное ухо»; Государственной премии СССР за художественный фильм «Доживем до понедельника»; Государственной премии имени братьев Васильевых за многосерийный телевизионный фильм «Семнадцать мгновений весны»; премии Ленинского комсомола за исполнение роли майора Млынского в фильмах «Фронт без флангов», «Фронт за линией фронта»; премии II Международного кинофестиваля славянских и православных народов «Золотой Витязь» за выдающийся вклад в славянский кинематограф; премии «Кумир» за высокое служение искусству; кинопремии «Ника» «Честь и достоинство».
Впрочем, для меня, военного журналиста, Тихонов всегда представлял профессиональный и человеческий интерес отнюдь не своими титулами да высокими наградами. Куда ценнее и важнее являлось то, что из семи десятков образов, созданных им в кино, львиную долю составляли люди военные. Он играл солдат, матросов, русских и советских офицеров. На его счету рядовой, курсант, матрос-торпедист и анархист, мичман, три лейтенанта, четыре капитана, пять майоров, четыре полковника, генерал. Ну как о таком актере не написать, тем более если ты работаешь в главной военной газете Советского Союза «Красная звезда».
А вот никак не получалось. Я потратил немало сил и энергии на то, чтобы встретиться и поговорить с Тихоновым, однако он под различными предлогами отказывался давать интервью для военной печати, с некоторых пор вообще стал избегать нашего брата журналиста. Попробовал я заручиться поддержкой его бывшей жены Нонны Викторовны Мордюковой, с которой находился в великолепных отношениях, о чем еще будет сказано. Так она даже слушать меня не стала.
«Чтобы я ему позвонила? Да ни в жизнь! За тринадцать лет нашей совместной жизни он ни разу ко мне в больницу не приехал, самочувствием моим не поинтересовался. Хилого цветочка никогда не подарил. А к ней (Тамара Ивановна, вторая жена. – М. З.) и ездил, и дарил. Мама моя часто повторяла: не будет у тебя, дочка, счастья с мужем, которого ты старше (на три года. – М. З.). Конечно, это все ерунда. Вся беда в том, что мы с ним душевными волнами не совпадали».
Что правда, то правда. Тихонов слыл чрезвычайно сложным, неординарным человеком в жизни и в творчестве. Совпасть с амплитудой его душевных колебаний было дано не каждому.
В том, что это именно так, я убедился, как говорится, воочию. Где-то в начале лихих ельцинских лет мой сослуживец по газете «На страже» Бакинского округа ПВО полковник Виталий Пименов ушел в отставку. Его сразу взял к себе заместителем Юлий Гусман, бывший на ту пору директором Дома кинематографистов. Благодаря поистине героическим усилиям этих моих приятелей встреча с Тихоновым все-таки состоялась.
Для начала я деликатно поинтересовался, почему он так категорично не желает общаться с прессой, и услышал в ответ, что все уже говорено. Ничего нового он сказать не в состоянии, а толочь воду в ступе полагает для себя даже несколько унизительным.
– Завтра на вашем месте будет сидеть другой журналист и задавать все те же однотипные вопросы. А я не хочу делать вид, что мне они интересны.
– Но вот мне и моим военным читателям очень хотелось бы узнать, что называется, из первых уст, почему народу так понравился ваш Штирлиц, в чем причина его устойчивого обаяния. Это, согласитесь, и на самом деле интересно.
– Вот-вот. Я вынужден буду в который раз признаться: не знаю. Когда мы снимали «Семнадцать мгновений весны», для меня это была всего лишь очередная, в некотором смысле и проходная роль, не более того. Она стала мне дорога уже много позже, после того как зрители в нашей стране и за рубежом невероятно тепло приняли фильм. Наверное, в Штирлице и есть какой-то секрет. Увы, но мне он неведом.
– Сейчас я скажу банальность, но это же вы своей игрой привнесли в кинообраз некий таинственный ореол. Ну не мог же, согласитесь, тот секрет возникнуть на пустом месте. Может, вы больше, чем в иных случаях, трудились над психологическим рисунком роли или что-то другое предпринимали? Что-то читали, кого-то расспрашивали…
– Ничуть. Работал я как всегда. Меня можно обвинить в чем угодно, но только не в отсутствии добросовестности. Другой вопрос, что в процессе съемок иной раз возникало какое-то почти ощутимое напряжение от самоотверженной игры партнеров, от художественного антуража мизансцен. Но это я отношу на счет дарований своих коллег по профессии. С таким великим числом великих актеров мне никогда раньше не доводилось сниматься. Сказалась и невероятная творческая щепетильность Тани Лиозновой. Несмотря на то что фильм черно-белый, костюмы все шились с соблюдением мельчайших цветовых оттенков. Скажем, золотые и серебряные галуны для погон немецких генералов вышивались именно золотыми и серебряными нитками. Наверное, надо упомянуть и еще одно немаловажное обстоятельство. В «Семнадцати мгновениях», может быть, впервые в нашем кинематографе враг не изображен ни монстром, ни даже саркастически. А Броневой в роли Мюллера и Шелленберг в исполнении Табакова вообще персонажи симпатичные. Мне говорили, что родные германского разведчика даже благодарили Олега Павловича за честную игру. Раньше такого точно никогда не наблюдалось. Наша идеология, похоже, не понимала простой, казалось бы, истины: унижая, уничижая противника, она тем самым низводила Великую Победу советского народа до уровня ничего не значащей длительной военной стычки. А ведь если серьезно анализировать минувшую самую страшную войну в истории человечества, то придется признать: победить гитлеровскую военную машину, самую мощную, кстати, в те времена, не смогла бы никакая другая армия мира, кроме советской. Равно как и никто в мире не мог переиграть немецкую разведку, кроме нашей.
– Вы бы сыграли еще в фильме подобного рода?
– Нет. Я, наверное, вообще откажусь от любых съемок. Не хочется предавать себя и партнеров, делать что-то недостойное тех персонажей, которые уже сыграны. Не хочется падать. Всеми предыдущими ролями планка поднята слишком высоко. Но куда важнее другое. Пришло новое поколение. У них, молодых, вкус изменился. У меня же пустота одна на душе от этих реклам. Они не мне адресованы.
– Ходят упорные слухи, что «Семнадцать мгновений» будет колоризован – расцвечен.
– Категорически не приемлю этого глупого ребячества. По мне, так все фильмы о минувшей войне должны быть черно-белыми, так как она глубоко трагична. Пусть Голливуд упивается своей клюквой. Нам, заплатившим за Победу столь огромную цену, этого делать не пристало.