Вообще поздно возвращаться домой Кот никогда не любила. Но в последнее время часто получалось именно так. То мама заболтает, и она опоздает на автобус, то огурцы или еще что-нибудь важное полить забудет и придется спешно доделывать. А вечер возьмет и незаметно превратится в сумерки: московские автобусы-экспрессы отправятся в парк, наступит темнота, а внутри поселятся пустота и одиночество.
Конечно, народ в электричках ездит и по вечерам, у них вообще одна из самых перегруженных пригородных веток, так что ехать не страшно. Да и до дома от станции ходит трамвай. А если выйти на вокзале, то и на метро доехать можно. Дело-то не в этом.
А в том, что очень тоскливо возвращаться вечерами одной в пустую квартиру. Не совсем в пустую, конечно, но Мурзик в данном случае не в счет. Он же не станет отвечать на вопросы, поддерживать разговор, рассказывать, как прошел день. Он вообще на редкость самодостаточное существо, ему на людей плевать с высокой колокольни. Кажется, он даже не замечает отсутствия хозяйки, а ведь ей порой приходится оставлять его одного на три-четыре дня. Корма ему насыплет в несколько мисочек, воды нальет (хотя это и не обязательно – кошак давно научился сам открывать и закрывать лапой кран) и уедет на дачу к маме. И чем он там будет заниматься без нее, останется для девушки загадкой. Наверное, блаженствовать, сны свои кошачьи смотреть да на подоконнике сидеть, глядя во двор, – это вообще любимое Мурзиково занятие. Одному богу известно, что он там видит такого интересного. По мнению Кота, двор как двор – небольшой пятачок между домами, засаженный старыми деревьями.
В общем сколько раз она просила маму отправлять ее с дачи пораньше, но та все время то ли забывает, то ли не хочет расставаться с дочерью, в итоге девушка идет домой уже в темноте. Многие одноклассницы позавидовали бы Коту – им-то родители не разрешают бродить ночами одним по городу! Хотя на самом деле повода для зависти тут нет. Кот многое бы отдала за то, чтобы ее снова, как раньше, встречал с электрички отец или вообще сам привозил и отвозил на дачу на их – тогда еще семейной – машине.
Папа ушел от них в апреле. Родители вроде и не скандалили никогда, жили мирно, или она просто не замечала очевидных вещей? Считала себя самой счастливой девочкой на планете, в то время как мать и отец счастливы отнюдь не были. Да и могли ли они быть счастливы вместе, они же такие разные. Папа – деловой, успешный, к тому же настоящий красавец, а мама – обычная домохозяйка – мягкая, улыбчивая, но такая… никакая.
Кот боялась себе в этом признаться, но виноватой в разводе родителей она считала мать – ведь та не обеспечила тыл, не окружила отца необходимой ему заботой и любовью, не смогла остаться для него самой лучшей…
Все эти мысли лезли Коту в голову каждый раз, когда она возвращалась домой. Понять и простить мать не удавалось, как и забыть стоящего в дверях отца с собранным чемоданом. Даже несмотря на то что от нее-то папа не отказывался, он по-прежнему оставался ее отцом, и она могла позвонить ему в любое время дня и ночи. Вот только почему-то не звонила…
Это лето было первым на ее памяти, которому Кот была не рада. Мама еще в мае по давно заведенному в их семье обычаю переселилась на дачу. Она вообще вела себя так, будто ничего не произошло, словно все в полном порядке. Кажется, развод вообще на нее не повлиял. И если чей-то мир и перевернулся с ног на голову, то только мир Кота. Все остальные были счастливы и спокойны и продолжали жить как ни в чем не бывало.
Сегодня Кот специально не торопилась. Шла медленно – прямо под ногами, в лужах отражались фонари; световые дорожки, когда по ним ступала девушка, расплывались в разные стороны, дрожали, множились, перетекали одна в другую. Воздух был теплым, но в нем Коту уже чудился едва уловимый аромат надвигающейся осени. На днях начался август.
Мимо, за оградой скверика, шурша, проносились редкие машины, прохожих было не видно, а с неба снова начал накрапывать мелкий дождик. Жизнь продолжалась, и наверное, это было правильно.
Дойдя до конца скверика, девушка свернула на кривую узкую улочку с прорезывающими ее трамвайными путями и двинулась по ней. Улочка шла немного в гору, идти было не то чтобы тяжело, но чувствовалось напряжение в ногах. Девушка сбавила ход, и в этот момент где-то за ее спиной зародился рокот. Он все рос и рос, пока наконец не сделался настолько оглушающим, что заложило уши, а через секунду мимо на немыслимой скорости пронесся мотоциклист.
«Вот дурак! – выругалась про себя Кот. – Носятся как сумасшедшие, а здесь, между прочим, трамвайные пути».
Едва она успела подумать об этом, как раздался скрип тормозов и грохот. А затем наступила оглушающая тишина.
Мгновение девушка стояла, замерев, прислушиваясь и втягивая воздух – будто так она могла понять, что произошло там, где улочка делает небольшой поворот вправо. А затем ноги сами понесли ее вперед. Она не заметила, как перешла на бег.
И вот ей уже открылась картина: лежащий на боку черный, с хромовым блеском мотоцикл; его переднее колесо, приподнятое над асфальтом, все еще бешено вращается.
Кот поискала глазами водителя и сперва не нашла его. И только подойдя ближе, увидела лежащего в стороне человека. Не тратя времени на раздумья, она кинулась к пострадавшему и опустилась возле него на колени.
На первый взгляд, рядом с ним не было следов крови, но правая рука мотоциклиста была повернута под таким неестественным углом, что не осталось никаких сомнений – рука сломана, и хорошо, если это все повреждения.
Незнакомец был без сознания, но жив, это Кот поняла, осторожно просунув пальцы под воротник его куртки – там бился пульс. Она с трудом расстегнула ремень его шлема, чтобы он мог дышать свободней, и подняла защитное стекло. Лицо под ним оказалось совсем молодым, на вид незадачливому водителю было не больше двадцати.
Расстегнув молнию куртки мотоциклиста, девушка вынула из своего кармана телефон и набрала номер «Скорой». Ее пальцы дрожали, когда она тыкала в кнопки, поэтому дозвониться вышло не сразу. Но, получив наконец заверения в том, что бригада уже выезжает, Кот вздохнула свободней.
Она устроилась рядом с пострадавшим ждать врачей. Минуты текли медленно, время словно сделалось резиновым. Парень по-прежнему находился без сознания. Теперь Кот смогла разглядеть его получше: его куртка и кожаные штаны были порваны. В неверном свете фонарей в прорехах виднелась кровь.
Девушка молилась про себя, чтобы «Скорая» приехала как можно быстрее, и наконец ее молитвы были услышаны. В конце улицы зазвучала сирена, а через несколько секунд к месту аварии подъехала белая машина с мигалкой.
